Эра Лобановского
Шрифт:
— А интересно, это состояние как-то передается игрокам?
— Мне передается. Ведь на поле главное быть самим собой, не паниковать, иметь холодную голову в любых ситуациях. Если тренер нагнетает ситуацию, сам нервничает, нервозность эта переходит на футболистов. Потом очень тяжело совладать с собой. А когда тренер спокоен, он и ребят заряжает какой-то положительной энергией, они играют уверенней и спокойней.
...Во втором тайме были фрагменты, когда преимущество киевлян выглядело подавляющим, но счет еще за десять минут до конца был ничейным — 2:2 (у динамовцев голы забили Белькевич и Шевченко, у спартаковцев — Тихонов). Развязка наступила на 85-й минуте. Великолепный навес в штрафную Олега Лужного, и Андрей Шевченко в высоком прыжке головой точно бьет в нижний угол ворот. Голкипер спартаковцев Руслан Нигматулин достал мяч, отбил,
На заключительной пресс-конференции в пресс-центре яблоку негде было упасть: московская пишущая, снимающая, говорящая в эфир о футболе братия соскучилась по Лобановскому! И хотя за столом сидели главные тренеры обеих команд-финалистов, почти все вопросы адресовались киевлянину. В ходе пресс-конференции ее ведущий, видимо решив как-то исправить ситуацию, сказал: «Хочу напомнить, что пресс-конференция не только Валерия Васильевича, но и Олега Ивановича». А явно поскучневший главный тренер «Спартака» Романцев добавил: «И, насколько я понимаю, пресс-конференция по матчу?!» Его реплика была не случайной. Разговор в пресс-центре оказался, пожалуй, не менее интересным, чем сам матч, и вышел далеко за рамки финальной игры. Порой обстоятельные ответы Лобановского на вопросы журналистов напоминали популярную лекцию о современном футболе. Правда, финальной игры он тоже коснулся. Сказал, что она приятно смотрелась, получилась быстрой, в ней было достаточно атлетизма. Хотя, с точки зрения Лобановского, в январе рановато показывать быстрый футбол. Главный тренер «Динамо» подчеркнул, что он, видимо как и Олег Романцев, не настраивал игроков на победу любой ценой. Сказал динамовцам, чтобы они не пытались на поле вести себя не по-джентльменски, ибо играют с хорошей командой, которая всегда конкурировала с киевским «Динамо».
Но я не помню, чтобы у нас когда-либо были какие-то эксцессы, а игра, как пишут некоторые журналисты, переходила в политику,— сказал Лобановский. Не было этого со стороны «Динамо», Киев. Это точно! Может быть, со стороны «Спартака»? Я такого не припомню. В 1975 году мы выиграли в Москве у «Спартака» — 1:0. После игры встретились в федерации с Николаем Петровичем Старостиным, ныне уже покойным. Он подошел ко мне, обнял и говорит: «Есть английская поговорка: „Если ты не смог победить соперника, обними его" — это наш принцип». Я сказал: «Полностью вас поддерживаю, Николай Петрович!»
— Ваш идеал игрока — это футболист, который строго выполняет указания тренера или же все-таки стремится проявить свою индивидуальность, показать красивый футбол? — спросили Лобановского.
— Красота футбола — это для меня абсолютно непонятная вещь,— спокойно начал он. Одним нравится одно, другим — другое. Люди ведь по-разному ходят на футбол. Одни — на отдельных игроков, другие — на команду в целом. Одним нравится атлетически подготовленная команда, другим — больше комбинационная. Футбол настолько разнообразен, что думать о красоте в общем-то и нет никакого смысла. Но главное — иметь свою игру, свое лицо. А тактические принципы, конечно же, должны присутствовать в любой команде. Есть коллективные принципы организации игры, и есть индивидуальные требования к игрокам, которые должны обязательно выполнять поставленные задачи. Какой это будет футбол? Красивый, зрелищный? — Лобановский выдержал небольшую паузу. Я не знаю. Ведь это же коллективный вид спорта, где ставится задача: побеждать соперника! Красота — это проявление в коллективных действиях себя как личности.
На этой московской встрече с журналистами Лобановский оставался самим собой — высочайшего класса профессионалом, терпеливо пытающимся поднять аудиторию до своего уровня понимания предмета. Импонировала и позиция Лобановского по отношению к родному клубу, к своим коллегам. Когда прозвучал вопрос: «Сохранилась ли за время вашего отсутствия в киевском „Динамо" преемственность?» — мне показалось, что ответ Валерия Васильевича был не без особого удовольствия.
— Естественно сохранилась! — воскликнул Лобановский. И когда мне говорят, что вы пришли и начинаете с нуля, я отвечаю: «Как это с нуля? А до меня, что, там никто не работал?! А разве до меня там работали люди, которые отстали от современного футбола?»! В киевском «Динамо» преемственность была, есть... Вот будет ли она? Я не знаю. Но она есть.
Лобановский не зря сомневался: будет ли? Футбол социален. И главный тренер киевского «Динамо», вернувшийся после долгой разлуки на родину, видел (с его-то аналитическим складом ума!), не мог не видеть всего того, что происходило в стране. Почти все, что было в прошлом, отбрасывалось, разрушалось, охаивалось. А как, разорвав традиции, можно существовать?
...На фоне всех политических, экономических и социальных потрясений Украины родной клуб Лобановского оставался чуть ли не единственным островком благоденствия в безбрежном море несчастий и бед. Не потому ли, что, кроме прочих факторов, руководители динамовского коллектива с почтением относились к истории, традициям и преемственности?
Глава 15. Режиссер и труппа.
Лобановский после прочтения моих книг о нем соглашался далеко не со всеми выводами. Обратимся к стенограмме нашего телефонного разговора, произошедшего в мае 1991-го.
— ...Совсем я не понял, как это Лобановский конфликтовал с Блохиным? В его голосе слышалась вопросительная интонация. Но он вовсе не дожидался от меня ответа, а излагал на этот счет свои мысли. Причем начал не с футбола, а с театральных примеров. Вот когда мне стало ясно, что просмотр Лобановским во время его отпускных дней спектаклей ленинградского Большого драматического театра (БДТ), общение со многими известными актерами и выдающимися режиссерами — это не просто хобби.
— Георгий Александрович Товстоногов в общем-то демократичный человек, считался со своими артистами,— говорил Лобановский. Но демократичность его заключалась в том, что он выслушивал актеров. Если те ему что-то доказывали, он соглашался. Не доказывали, он просто выражал интеллигентный протест. Вот пример. Репетиция. «Кирилл, ты выйдешь с этой стороны сцены»,— говорит он Лаврову. «Как с этой? — парирует актер. Какая разница? Я с той выйду!» Георгий Александрович спокойно повторяет: «Нет, ты должен выйти с этой». Начинается полемика. И снова, не повышая голоса, Товстоногов поднимается со своего места и говорит: «Ну, если вы сами, без меня можете поставить спектакль, я не нужен и ухожу». И уходит! Совершенно спокойно, ни с кем не ругается. К нему приходят интеллигентные люди и просят: «Объясните почему?» «Видите ли, меня не интересует, с какой стороны вы выйдете,— поясняет Георгий Александрович. Это точно. Но меня интересует то, что я вижу в целом. Не Кирилла Лаврова или Олега Борисова, а в целом то, что я должен увидеть. Поэтому я говорю: вы выйдете с этой стороны, вы с той, а вы подниметесь из зала... Я хочу увидеть общую картину, а не частности!»
Лобановский, словно бы иллюстрируя тонкие взаимоотношения актеров-звезд ленинградского БДТ и выдающегося режиссера, привел немало других примеров. При этом называл фамилии Смоктуновского, Дорониной, Юрского. Потом коснулся известных ему коллизий и московской театральной жизни:
— Я беседовал с Юрием Петровичем Любимовым. Он сам себя называл жестоким, хотя у него в труппе были такие выдающиеся личности, как Высоцкий, Филатов и другие. «Меня называют деспотом,— рассуждал Любимов. Мне говорят, что я не даю возможности раскрываться талантам, что я их загоняю в какие-то рамки. А где лучше театр, где демократия? Покажите мне, пожалуйста, где?!» То есть он не отрицал, что у него «театр режиссера». А есть «театр актера», где полная импровизация...
И лишь после этого довольно обстоятельного экскурса в мир театра Лобановский перешел к футболу. Словно бы продолжил ответ на поставленный им же вопрос: был ли у него конфликт с Блохиным?
— У меня с любым игроком, начиная от великого и кончая мальчиком, естественно, с учетом индивидуального подхода, строятся одни и те же взаимоотношения,— говорил Валерий Васильевич. Почему? Потому, что я на поле вижу спектакль, а не замечаю игроков. Их должны замечать зрители, журналисты. Давать оценку, кого-то отметить, что он сделал в матче больше, другой — меньше. Да, но в рамках спектакля! Из рамок выходить? Нет! А вот в рамках давай, твори. И самое, наверное, интересное, что талантливый игрок Блохин работал все время в рамках. Выходя на поле, люди должны выполнять определенные функции. Есть требования общего характера. Выполняя их, твори, показывай себя. И это ни в коей мере не глушит творчество игрока. Боже упаси! Наоборот, это развивает...