Эра войны. Эра легенд

Салливан Майкл Дж.

– Я почувствовала нечто ужасное.

– Это все твое Искусство, да?

Сури кивнула, хотя и не была полностью в этом уверена. Она толком не понимала, что произошло. Это ощущение напоминало замогильный холод, который они с Арион почувствовали в городе, только гораздо мощнее и ближе.

– А ты ничего не почувствовал?

– Что я должен был почувствовать?

– Да ничего. Наверное, просто воображение разыгралось.

Привыкай доверять воображению – оно у тебя гораздо зорче, чем зрение обычных людей.

Сури не понравилась эта мысль. Лучше

бы воображение сейчас ее подвело. Точно так же, как в прошлый раз, в городе, ей показалось, что она почувствовала не ужас из прошлого, а зло, которому еще предстоит свершиться.

Ей хотелось спрятаться от источника страха в беззаботных мыслях, и она направилась к старому пню.

– Давай посидим здесь немного.

– Хорошо, как хочешь. – Рэйт оглядел равнину и вдруг спросил: – Сури… а ты правда умеешь…

– Что?

– Ты правда умеешь двигать горы?

Девочка нахмурилась.

– Да, но это был несчастный случай.

– Несчастный случай?

– Мне тогда было очень плохо.

Рэйт застыл на месте.

– Тебе и сейчас очень плохо. – Он поднял руки в притворном ужасе. – Мне стоит беспокоиться?

Сури улыбнулась и пошевелила пальцами, как будто наводя порчу.

– Еще как стоит.

– Вот это да! – Рэйт усмехнулся. – Превратишь меня в лягушку?

– Нет. – Сури подошла к пню. – Что за радость быть лягушкой? А в кого ты хотел бы превратиться?

– Не знаю. Наверное, в кого-нибудь, кто умеет летать.

Сури кивнула.

– Я тоже.

Нифрон вошел в Верхнюю Твердыню – большое жилое помещение на седьмом этаже Кайпа; инстарья называли это место Обителью. Покои, украшенные гобеленами и статуями и обставленные мебелью из красного дерева, предназначались для правителей Алон-Риста. На самом деле здесь жил всего один правитель, и то очень недолго. После смерти фэйна Риста его покои в течение нескольких тысяч лет оставались пустыми, хотя распоряжений на этот счет не было никаких. Комнаты неукоснительно поддерживались в идеальной чистоте, но обстановка ни на волосок не изменилась. На краю каминной полки стоял золотой кубок: по легенде, Рист собственноручно поставил его туда – последнее, что он сделал перед тем, как отправиться на смерть. Нифрон много раз приходил сюда, смотрел на кубок и размышлял о том, что многие поколения фрэев совершенно незаслуженно почитают этот незначительный поступок, словно великий подвиг. По его мнению, легендарному правителю Алон-Риста подобало перед смертью совершить что-то более существенное, нежели поставить кубок на полку.

– И что же такое стряслось, что ты хочешь обсудить наедине? – спросил он.

Сэбек, не говоря ни слова, плотно запер дверь.

– Да ладно тебе, – Нифрон скрестил руки на груди. – Выкладывай.

– Тэчлиор, – одними губами прошептал Сэбек.

– Этот мальчишка? Что с ним такое?

Сэбек быстро обошел Обитель, открывая двери в боковые комнаты и заглядывая внутрь. Нифрон терпеливо ждал. Сэбек всегда был немного неуравновешенным и странным. Впрочем, талант и безумие часто ходят рука об руку.

Нифрон знал Сэбека уже тысячу лет. Друзьями их не назвать, однако слово «друг» можно понимать по-разному. Если говорить откровенно, у Нифрона никогда не было настоящего друга, – любящего товарища и единомышленника, на которого он мог бы положиться и которому мог бы полностью доверять. Сэбек являл собою, скорее, его противоположность. Холодный и отстраненный, он любил лишь свои мечи; его единственным интересом была страсть к убийству, в чем он преуспел. Его не привлекали ни власть, ни почести, ни богатство, только жажда крови. Сэбеку не нравилось много думать. Размышления на темы, не связанные с битвой, казались ему пустой тратой времени. Беседовать с Сэбеком все равно что с камнем, зато воин из него превосходный.

– Ну так что? – спросил Нифрон, усаживаясь на позолоченную скамью, обтянутую красной парчой.

– Мне кажется, Тэчлиор знает.

– О чем?

Раздался стук в дверь, и Сэбек схватился за мечи.

– Кто там? – спросил Нифрон.

Беспокойство Сэбека передалось и ему. Когда лучший воин в мире проверяет двери, шепчет загадочные предостережения и при малейшем шорохе хватается за оружие, стоит насторожиться.

– Ваш покорный слуга, – донесся до него ответ.

Нифрон взглянул на Сэбека.

– Малькольму можно войти?

Сэбек открыл дверь.

– Кто-нибудь видел, что ты идешь сюда?

– Может, и видел, да кому какое дело?

Малькольм вошел внутрь, по-прежнему одетый в дурацкую рхунскую шерстяную одежду не по погоде. Сэбек еще раз выглянул в коридор и запер дверь.

– Что случилось?

– Я думал, ты знаешь, – сказал Нифрон.

– Сэбек велел мне прийти сюда, – растерянно пожал плечами Малькольм.

Сэбек еще раз подергал дверь.

– Тэчлиор – дьюриец.

Малькольм и Нифрон переглянулись.

– Ну да, дьюриец. Для тебя это новость?

– Он был там.

Нифрон подался вперед.

– Что значит «там»?

Сэбек отошел от двери; деревянные половицы скрипнули под его весом. Точно так же они скрипели и под ногами Алон-Риста; возможно, они скрипели и в тот момент, когда тот ставил на полку свой кубок.

– Парень был в одной из деревень, которые мы сожгли. Он жил там.

Нифрон покачал головой.

– Нет, невозможно. Мы все проверили, никто не выжил. – Он ткнул пальцем в Сэбека. – Это была твоя задача, не оставлять свидетелей.

Сэбек застыл у каминной полки, рядом с памятным кубком.

– Вероятно, он спрятался.

– Он вас видел? – Малькольм перевел взгляд с одного фрэя на другого. – Если видел, тогда…

– Он нас не видел, – отрезал Нифрон, желая, чтобы это было правдой.

Иногда ему казалось, что он действительно способен делать свои желания явью. Как во время битвы, так и в обычной жизни целеустремленность и сила воли способны творить чудеса. Если чего-то очень сильно захотеть, твое желание сбудется. Часто такие способности свидетельствуют о даре миралиита. Поскольку для Нифрона не существовало ничего более отвратительного, чем миралииты, он изо всех сил пожелал, чтобы в его случае это оказалось не так.