Ересь внутри
Шрифт:
— Правда? — спросил Черный Шип, пытаясь глазами приказать Генри заткнуться.
— Правда.
— Правда. — Бетрим повернулся к капитану и шагнул вперед. Служивый сделал шаг назад. — И ты все еще думаешь, что этот шумок означает конец охотника на ведьм?
БА-БАХ!
Это уже точно не был звук маленького приспособления арбитра — он был громче и… он был другим. Не удар грома, а скорее камнепад. Прежде ледяные глаза капитана мгновенно оттаяли, в них плеснулся страх. Хороший знак — страх заставляет человека делать глупости.
Торн рассмеялся
— Кажется, пора тебе искать другого нанимателя. И на твоем месте я бы нас отпустил, пока наш охотник развлекается там.
— Сержант, возьми четырех бойцов и позаботься о его светлости, — приказал капитан; его голос слегка дрожал.
Старому сержанту эта идея по душе явно не пришлась.
БАХ!
— Мать твою, капитан, сам иди и заботься о нем.
— Я отдал тебе приказ, сержант!
Седовласый сержант отступил, качая головой. Бетрим меж тем услышал всхлипывания. Зеленый. Тупой ублюдок плюхнулся на задницу и теперь на четвереньках пытался убраться подальше от беды.
— Он арбитр, они сжигают людей. А я не хочу умирать на костре, — бросил сержант.
Бетрим почувствовал холод — либо он начал сходить с ума, либо фонари на самом деле резко потускнели, а воздух наполнился грохочущим звуком, похожим на звон цепей.
— Что за чертовщина? — с надрывом вопросила Генри.
Прямо посреди двора стала формироваться тень. Поначалу она казалась парящим сгустком тьмы, невесть откуда взявшимся в мерцающем оранжевом свете, но вскоре у нее четко обозначились руки и ноги. Шипастые конечности, заканчивающиеся жуткого вида когтями, казалось, возникли из темноты чернее, чем даже кожа Босса. Воздух задрожал, и земля под тварью заледенела. А затем появилась голова — такая же здоровенная, как и тело, украшенная темной короной из двух огромных рогов и рваной линией пасти на морде. Исходящий откуда-то из нутра кошмарного создания ослепительно-белый свет четко очерчивал контуры зубов размером с человеческую руку. Наконец тварь открыла глаза — два ярких желтых огня в море тьмы. Два голодных огня.
В облике тени не было ничего человеческого. Рядом с тварью даже Мослак казался малышом. Ее толстые ноги выглядели слишком короткими для такого длинного и тощего тела, зато руки почти доставали до земли. Но ужаснее всего была голова — вытянутая, увенчанная рогами и держащаяся на короткой тонкой шее. Тьма, казалось, сплела вокруг твари ощетинившийся шипами панцирь, но смотреть на него долго было невозможно — шипы рябили, изменялись и безостановочно двигались по телу кошмарного создания.
Первым погиб самый храбрый из солдат — или, возможно, самый глупый. Накачанный здоровяк с длинными каштановыми волосами, замахнувшись, метнул в тень копье. Едва наконечник коснулся черноты, окрестности сотряс чудовищный пронзительный визг, похожий на скрежет металла о металл, и древко разлетелось в щепки. Человек умер там же, где и стоял, — одним небрежным взмахом лапы тень превратила лицо бедняги в бесформенную массу из костей и изорванной плоти, тремя когтями вспоров солдату череп. С глухим стуком безжизненное тело рухнуло на землю — и начался хаос.
Кто-то бросился на призрачную тварь, кто-то, наоборот, от нее, некоторые просто тупо замерли на месте, раззявив рты и не в силах пошевелиться от ужаса. И были крики. Никогда раньше Бетрим не слышал воплей, настолько исполненных боли. У наемника аж зубы свело. Из темноты возникали все новые и новые тени — Черный Шип не стал утруждать себя подсчетом. Он внезапно понял, что ему вообще трудно думать.
— План, Босс?! — крикнул Мослак.
Но от Босса помощи не было — он сидел на пятках с закрытыми глазами, и Бетрим даже не мог сказать наверняка, дышит он еще или нет.
— Думаю, самое время для твоей легендарной силы, Мослак. Избавься от веревок.
Сам Торн уже до крови растер запястья, пытаясь высвободить хоть одну руку.
Странным образом хаос не затрагивал банду. Вокруг наемников бушевало сражение — смельчаки пытались сообща колоть и рубить теневых тварей, трусы бежали к воротам, спасая свои шкуры, — но Босса и его команду словно накрыло пузырем спокойствия.
Мослак рычал, покраснев от напряжения, в попытках разорвать связывающие его руки веревки, но тут к нему подскочил Шустрый с крошечным кинжалом и разрезал путы.
— Старина Шустрый никогда без оружия не останется! — ухмыляясь, бросил парень.
Бетриму сразу вспомнился Биттерспрингс и сестра Шустрого, которая, будучи в чем мать родила, откуда-то умудрилась извлечь кинжал. Он и не заметил, как его тоже освободили.
Торн быстро потер саднящие руки и подобрал с земли первое попавшееся оружие — чей-то оброненный меч.
— Не топор, конечно, но тоже сойдет.
— Что нам делать, Босс? — причитала Генри, тряся бесчувственного южанина. — Босс?
Крики вокруг не стихали. Бетрим подошел к Генри со спины и вдруг увидел Зеленого, сидящего на пятках в грязи и тупо таращащегося на творящийся вокруг хаос. От него буквально воняло страхом — или же парень просто наложил в штаны. Перчатка капитана хорошенько «поработала» с его лицом, вспоров левую щеку. Торн даже видел зубы сквозь рану.
— Ф’хорл… — забулькал Зеленый.
— А?
Зеленый выдал что-то нечленораздельное.
— Что?
— Тшшшсссс….
Торн вогнал меч в шею Зеленого. Одним ударом отрубить голову не получилось — лезвие застопорилось где-то на полпути, очевидно, застряв в кости. Впрочем, Зеленому хватило и этого. Бетрим упер сапог в грудь парня и рывком высвободил оружие. Алая кровь хлынула на землю.
— Ненавижу мечи!
Черный Шип плюнул на труп мальчишки и довершил обезглавливание. Когда он вновь вернулся к окружающему хаосу, команда уже вступила в бой, однако Бетрим не мог до конца понять, на чьей стороне. Мослак где-то раздобыл длинный окровавленный меч и теперь отбивался от солдат — двое уже были мертвы, но еще четверо наседали на гиганта. Шустрый каким-то образом умудрился взобраться на стену и схлестнулся с капитаном. Генри в одной руке сжимала кинжал, а другой трясла Босса за плечо, крича что-то ему в ухо. На глазах Торна старый седой сержант, повидавший битв на десять жизней, подбежал к Генри и что-то ей сказал. Женщина мгновенно вскочила и всадила короткое лезвие в грудь солдата — один раз, второй, третий, — а затем для верности резанула по горлу.