Еретическое путешествие к точке невозврата. Книга 2
Шрифт:
Меланхтон вяло улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Тогда это сделаю я! – сказал Спалатин. – Виттенберг знаменит двумя, то есть, теперь, конечно, тремя достопримечательностями: университетом, Мартином Лютером и богатейшим собранием святых реликвий, составленным усилиями нашего курфюрста. Об университете пусть расскажет Филипп, с Мартином, как я понимаю, вы собираетесь встретиться лично, а вот святые реликвии я покажу, они размещены в замковой церкви. Прошу вас, господа, это совсем рядом.
Как вам, несомненно, известно, – начал лекцию Спалатин, когда они вошли в церковь, – римская католическая
Считается, что для очищения от греха достаточно прикоснуться к останкам праведников или к вещам, которыми они владели при жизни. Воины, принявшие крест, привозили из Палестины частицы мощей и другие святые предметы. Некоторые из них были переданы в дар курфюрсту, а некоторые он попросту купил у поиздержавшихся крестоносцев.
Я взял на себя труд составить опись коллекции. В ней насчитывается ни много, ни мало пять тысяч пять предметов. Если поочерёдно прикоснуться к каждому, то можно получить освобождение от чистилища на сто двадцать семь тысяч восемьсот лет. Не желаете, кстати? Нет? Напрасно, господа, напрасно, – усмехнулся Спалатин, – теряете редкий шанс, потом будете жалеть.
Вот, рекомендую, здесь собраны зубы апостола Андрея. Раньше они хранились в разных местах, но когда я собрал их вместе, выяснилось, что их заметно больше, чем может быть у обычного человека. Впрочем, некоторые зубы, кажется, вообще женские, так объяснил мне один учёный медикус, который осматривал коллекцию.
Вот это – оправленная в серебро обугленная ветвь от горящего куста. В нём Господь явился Моисею. Эти камни, как клялись их прежние хозяева, были собраны на самой вершине Голгофы. Вот это – сено из яслей, где родился Иисус, да-да, господа, именно так, из самих яслей!
Теперь прошу сюда. Это – обломки креста Христова, всего их насчитывается тридцать пять штук. Я пытался собрать из них хотя бы некое подобие креста, но, признаться, не преуспел.
Что ещё? У нас хранится двести вещей, принадлежавших Богородице, мы можем осмотреть их все. А вот здесь, прошу прощения, несколько неаппетитный экспонат, это мумифицированный труп одного из невинных Вифлеемских младенцев. Что? Да-да, из тех самых, зарезанных по приказу царя Ирода, а вот тут…
– Простите, а это что такое? – удивлённо спросил отец Иона, разглядывая деревянную кадку, заполненную землёй. В середине имелось глубокое отверстие круглой формы.
– Что? А-а-а, это… Это – жемчужина нашей коллекции, – сдерживая смех, торжественно объявил Спалатин. – Это – яма, в которой был установлен крест господень. Вывезена крестоносцами прямо с Голгофы.
– Итак, вы, господа, послы от курфюрста и кардинала римской католической церкви Альбрехта к Мартину Лютеру? – спросил Спалатин, когда хозяин и гости вышли из-за стола после роскошного обеда. – Это хорошо, наконец-то Рим начинает понимать, что евангелическая церковь – реальная сила, а власть Лютера, пожалуй, не меньше, чем власть императора Карла. Влияния на умы у неё, во всяком случае, больше. Правда, для осознания этой простой мысли папе понадобилось всего-навсего десять лет, но лучше поздно, чем никогда. Поезжайте в Вартбург, господа. Комендант замка будет предупреждён. Сколько человек в вашей свите?
– С нами ещё двое мужчин и две дамы, – ответил Вольфгер.
– Вот как? – удивился Спалатин. – Это что-то новое, воистину, мир меняется, если благородные дамы принимают на себя риск и неудобства, связанные с путешествием, да ещё в зимнее время. Ну что ж, место в замке найдётся для всех. Но дороги опасны, я получаю сообщения о шайках взбунтовавшихся крестьян, может быть, дать вам военный эскорт?
– Благодарю вас, но, пожалуй, не стоит, – отказался Вольфгер, – отряд сильно задержит нас в пути, кроме того, мы вполне способны постоять за себя и сами.
– Как вам будет угодно, – вежливо развёл руками Спалатин.
Не прошло и суток, как Вольфгер горько пожалел о своём отказе.
Глава 16
18 ноября 1524 г.
Из Виттенберга удалось выехать только через три дня: долгая дорога требовала серьёзной подготовки. Для эльфийки и Уты приобрели крытый пароконный возок, который по зимнему времени поставили на полозья. Остальным предстояло ехать верхом. Часть вещей сложили в ящики возка, остальное распределили по вьюкам. Править возком вызвался гном.
Рупрехту смертельно надоело сидеть в четырёх стенах своей комнаты на постоялом дворе. Гном радовался свободе, как ребёнок. Он на удивление ловко управлял лошадьми, распевая при этом на своём странно звучащем языке. Судя по молодецкому уханью и посвисту, песня была донельзя фривольной. Ута морщилась, Алаэтэль равнодушно и ослепительно улыбалась, Карл, как обычно, был невозмутим. В дороге гном создавал столько шума, что Вольфгеру пришлось прикрикнуть на него. В тихом и торжественном, как кафедральный собор перед Рождеством, лесу вопли Рупрехта разносились очень далеко, и неизвестно, чьё недоброе любопытство они могли разбудить.
После череды тусклых, сырых и снежных дней впервые выглянуло солнце, установился лёгкий морозец, снег скрипел под полозьями возка и под копытами лошадей, искрился сотнями бриллиантовых огоньков. Дорога была почти не наезжена, поэтому отряд продвигался медленно. Вольфгер время от времени сверялся с подробной картой, полученной у Фуггеров. По его просьбе на неё нанесли не только дороги и тропинки, но и постоялые дворы, а также монастырские обители, в которые можно было попроситься на ночлег. В первый день им предстояло ехать до сумерек и заночевать в женском монастыре. К настоятельнице у Вольфгера было письмо от Спалатина.
Лес понемногу редел, на смену мрачноватым ельникам пришли берёзовые и осиновые рощицы. Заснеженные поля чередовались с перелесками, иногда попадались невысокие холмы, поросшие деревьями и кустарником.
Вольфгер придержал своего коня и, дождавшись, когда к нему подъедет отец Иона, сказал:
– Святой отец, при Меланхтоне спрашивать было неудобно, потом не было времени, а сейчас можно и поговорить. Теперь, после объяснений Меланхтона, что ты скажешь об учении Лютера? Надо отдать должное белобрысому книжнику, объяснять он умеет.