Еретики Дюны
Шрифт:
«Еще не время писать последнюю волю и завещание Ордена».
Странным образом страх Одрейд и Беллонды имел один и тот же источник, но этот страх вел их к разным выводам. То, как Одрейд истолковывала это послание, высеченное в камнях Ракиса, содержало старое предупреждение: и это пройдет.
«Выйдет ли наш срок теперь, падем ли мы, сокрушенные хищническими ордами Рассеяния?»
Но секрет акслольтных чанов — почти в пределах досягаемости Ордена.
«Если мы это заполучим, то ничто нас не сможет остановить!»
Тараза окинула взглядом обстановку комнаты. Власть Бене Джессерит до сих пор здесь. Дом Соборов скрыт за кольцами не-кораблей, его координаты не зафиксированы нигде, кроме умов подчиненных Таразы. Невидимость.
Но невидимость не навечно! Бывают и несчастные случаи.
Тараза расправила плечи. Принимай меры предосторожности, но не живи в их тени вечным беглецом. Литания против страха приносит большую пользу, когда избегаешь теней.
Если бы предостерегающее послание с его тревожным внутренним смыслом, что Тиран до сих пор ведет их по своей Золотой Тропе, было бы от кого угодно, а не от Одрейд, оно бы страшило намного меньше.
Этот дьявольский талант Атридесов!
«Не более тайного общества?»
Тараза от досады скрипнула зубами.
«Воспоминаний недостаточно, если только они не призывают тебя к благородной цели!»
А что если верно, что Орден больше не слышит музыки жизни?
«Черт его возьми!» Тиран все еще способен их задеть за живое.
«Что он пытается рассказать нам?» Его Золотая Тропа в полной безопасности. Рассеяние это обеспечило. Люди распространились вовне по бесчисленным направлениям как семена одуванчика. Было ли у него видение возвращающихся из Рассеяния? Неужели он предчувствовал эту ежевичную поросль у подножия своей Золотой Тропы?
«Он знал, что мы будем подозревать его силу. Он знал это!»
Тараза подумала о бесконечно множащихся докладах о Затерянных, возвращавшихся к своим корням. Замечательное разнообразие людей и изделий, сопровождаемое необычайной степенью секретности и почти правдивыми свидетельствами о заговоре. He-корабли особой конструкции, оружие и предметы — такие сложные, что дух захватывает. Разнообразные народы и обычаи.
«Некоторые на удивление примитивны, по крайней мере, так кажется на первый взгляд».
И они хотят намного больше, чем просто меланж. Тараза распознала особенную форму мистики, заставляющую возвращаться людей Рассеяния:
«Мы хотим ваши самые старые секреты!»
Заявление Преподобных Черниц также были достаточно ясными: «Мы возьмем все то, что захотим».
«Одрейд все должным образом держит в своих руках», — подумала Тараза.
У нее есть Шиана. Скоро, если Бурзмали преуспеет, она получит гхолу. В ее распоряжении тлейлаксанский Господин Господинов. И она сможет заполучить даже сам Ракис!
«Если бы только она не была Атридес».
Тараза взглянула на проецируемый текст, продолжающий танцевать над поверхностью стола: сравнительное сопоставление нынешнего гхолы Данкана Айдахо со всеми убитыми. Каждый новый гхола немного отличался от своих предшественников. Это было достаточно ясно. Тлейлаксанцы все время что-то совершенствовали. Но что? Спрятан ли ключик в этих новых Лицевых Танцорах? Тлейлаксанцы явно стремятся создать таких Лицевых Танцоров, которых нельзя засечь, мимикрия которых достигает полного совершенства, которые будут копировать не только форму и не только поверхностные воспоминания своих жертв, но также их глубоко сокрытые мысли и самую личность. Эта форма бессмертия даже более привлекательна, чем та, которую тлейлаксанские Господины используют в настоящее время. Вот, разумеется, почему они следуют этим курсом. Ее новые анализы сходились с большинством ее советчиц: такая мимикрия сама станет копируемой личностью. Отчеты Одрейд о Лицевом Танцоре Туеке наводили на весьма многозначительные размышления. Даже тлейлаксанские Господины, возможно, не смогут вышибить такого Лицевого Танцора из той мимикрии, в которую он вжился.
И их верования.
«Будь неладна эта Одрейд!» Она загнала свой Орден в угол. А у них нет выбора, кроме как танцевать под ее дудку, и Одрейд знает это!
Откуда ей это знать? Опять этот неподконтрольный талант?
«Я не могу действовать наугад. Я должна узнать».
Тараза выполнила хорошо знакомый ей комплекс гимнастических упражнений, чтобы снова обрести спокойствие. Она не осмеливалась принимать важные решения в расстроенных чувствах. Помог долгий взгляд на бюст Ченоэ. Поднявшись из песьего кресла, Тараза опять подошла к своему любимому окну.
Ее часто успокаивало созерцание из окна этого пейзажа: как на протяжении дня при движении солнца меняются дальние виды, как происходят резкие смены хорошо регулируемой погоды планеты.
Она почувствовала, что голодна.
«Я поем с послушницами и успокою сегодня Сестер».
По временам ей доставляло удовольствие собрать вокруг себя молодых и потрапезничать с ними. Это напоминало о вечности Бене Джессерит и наполняло Таразу новыми силами.
Мысли о жизни восстановили равновесие Таразы. Язвительные вопросы пока отошли в сторону. Она должна взглянуть на них бесстрастным взором.
Одрейд и Тиран правы: без благородной цели мы ничто.
Не уклонишься, однако, от того, что кардинальные решения принимаются на Ракисе той, которая заражена наследственными изъянами Атридесов. Одрейд постоянно проявляла типично атридесовскую слабость. Она явно благоволила к грешащим послушницам. Подобное благоволение способствует развитию личных привязанностей!
Опасных и затмевающих разум привязанностей!
Это ослабляло других, с которыми потом приходилось работать компетентным Сестрам — искореняя разболтанность, приструнивая заблуждавшихся послушниц и выправляя их слабости. Да, безусловно, благодаря поведению Одрейд изъяны послушниц становились явными. С этим нужно согласиться. Может быть, Одрейд действовала умышленно.
Когда ее мысли потекли таким образом, что-то неуловимо могущественное вошло в ощущения Таразы. Ей пришлось побороть глубоко язвительное чувство одиночества. Меланхолия могла быть такой же затмевающей разум, как и привязанность или даже любовь. Тараза и ее бдительные Сестры-Памяти приписывали такие эмоциональные всплески осознанию собственной смертности. Она была принуждена смотреть в глаза тому факту, что однажды она станет не больше, чем набор воспоминаний чьей-то еще живущей плоти.
Памяти и случайные открытия, она видела, сделали ее уязвимой. И как раз тогда, когда ей стали нужны все мыслимые способности!