Еретики Дюны
Шрифт:
Боль понемногу уменьшилась и растаяла, оставив только мучительное воспоминание.
И снова!
Он внезапно подумал, что, наверное, те же муки вызывает Спайсовая Агония у Преподобной Матери. Наверняка, более сильных стадий быть не может. Он боролся, чтобы сохранить молчание, но слышал, как хрипит и стонет. Все способности, которым он когда-либо учился как ментат и Бене Джессерит, были пущены в действие, удерживая его от слов о пощаде, обещания рассказать что угодно, если они только остановятся.
И опять боль сначала уменьшилась, а затем вернулась вновь.
— Достаточно! — крикнула женщина.
Тег искал в памяти, вспоминая ее имя. Инокесса!
Яр брюзгливо проговорил:
— Он напичкан шиэром, которого ему хватит, по меньшей мере, на год. — И указал на экран дисплея. — Пусто.
Тег дышал мелкими судорожными вздохами. Невыносимая мука! Она продолжала нарастать, несмотря на требование Инокессы.
— Я сказала: довольно! — обрубила Инокесса.
«Какая же искренность», — подумал Тег. Он ощутил, как боль уменьшалась, уходя из него, словно каждый нерв удаляли из тела, вытаскивали прочь, нити вспоминаемой боли.
— То, что мы делаем — отвратительно, — сказала Инокесса. — Этот человек…
— Он такой же человек, как и любой другой, — возразил Яр. — Не следует ли мне установить особый контакт на его пенисе?
— Нет, пока я здесь! — заявила Инокесса.
Тег почувствовал, что почти купился на ее искренность. Последние нити агонии покинули его тело, и он лежал с таким ощущением, словно растекся на поверхности, его поддерживавшей. Чувство нереальности происходившего осталось. Он был сейчас и здесь, и не здесь. Он раньше и бывал здесь, и не бывал.
— Они не одобрят, если мы потерпим неудачу, — сказал Яр. — Ты готова предстать перед ними, потерпев еще одну неудачу?
Инокесса резко встряхнула головой. Она наклонилась так, чтобы ее лицо оказалось в поле зрения Тега между медузообразными переплетениями контактов Пробы.
— Башар, я жалею о том, что мы делаем. Верь мне. Это не моя затея. Умоляю тебя. Я полна отвращения. Скажи нам теперь то, что ты знаешь, и позволь мне утешить твою боль.
Тег улыбнулся ей. Она очень хороша! Он поднял взгляд на наблюдавшего чиновника.
— Передай от меня своим хозяевам: она прекрасно справляется.
Лицо чиновника покраснело от прихлынувшей крови. Он насупился угрюмо.
— Задай ему максимум, Яр, — заговор он обрывистым тенорком, не знавшим голосовой тренировки, столь явной У Инокессы.
— Пожалуйста! — сказала Инокесса. Она выпрямилась, но продолжала смотреть в глаза Тега.
Учителя Бене Джессерит учили Тега: «Следи за глазами! Следи, как изменяется их фокус. Когда фокус Устремляется наружу, сознание уходит внутрь».
Он умышленно сосредоточился на ее носе. У нее не безобразное лицо. Весьма заметное. Он старался узнать, что за фигура может скрываться за такими бесформенными одеждами.
— Яр! — это голос чиновника.
Яр отрегулировал что-то на своем пульте управления и нажал кнопку. Агония, хлынувшая в тело Тега, доказала, что предыдущий уровень, конечно, был меньше. С этой новой болью пришла странная ясность. Тег почувствовал, что почти способен отстранить свое сознание от этого вторжения. Пытали кого-то другого. Он нашел спокойную гавань, где мало что его трогало. Вот есть боль. Даже мука.
Он принимал отчеты об этих ощущениях. Это, безусловно, частично воздействие шиэра. Он понимал это и был благодарен.
Вмешался голос Инокессы:
— По-моему, мы его теряем. Лучше облегчить страдания.
Ответил другой голос, но звук растаял в тишине, до того как Тег смог разобрать слова. Он обнаружил внезапно, что у него нет якоря, чтобы зацепить свое сознание. Безмолвие! Ему померещилось, что он слышит, как бешено колотится от страха его сердце. Бум-бум! Бум-бум! Было ощущение движения, но не было никакого звука. Он не мог определить что это за источник.
«Что со мной происходит?»
Сквозь тьму на оболочке его глаз заиграли великолепным сиянии слова: «Я очнулся на одну треть».
— Оставь на этом. Посмотрим, не сможем ли мы считать его через физические реакции.
— Может ли он еще нас слышать?
— Бессознательно.
Ни в одном руководстве Тега не говорилось, что Проба совершает свою дьявольскую работу при наличии шиэра. Но они называют это T-Пробой. Возможно ли, чтобы телесные реакции давали ключ к подавленным мыслям? Существует ли такое, что можно выведать через снятие физиологических данных?
И вновь в уме перед глазами Тега заплясали слова: «Он до сих пор в отключке?»
— В полной.
— Убедись в этом. Погрузи его поглубже.
Тег постарался возвысить свое сознание над страхами.
«Я должен сохранять контроль над собой!»
Что может открыть его тело, если нет контакта с ним? Он не мог представить, что они делают, и его мозг зарегистрировал панику, но плоть этого не чувствовала.
«Изолировать подопытного. Погрузить в никуда, чтобы зарегистрировать его личность».
Кто сказал это? Кто-то. Ощущение «это было» вернулось с полной силой.
«Я — ментат, — напомнил он себе. — Мой центр — это мозг и его работа». Он обладал опытом и воспоминаниями, на которые центр способен прочно опереться.
Боль возвратилась. Звуки. Громкие! Слишком громкие!
— Он опять слышит, — это голос Яра.
— Как такое может быть? — спросил тенорок чиновника.
— Может быть, вы погрузили его слишком низко, — это голос Инокессы.
Тег постарался открыть глаза. Веки ему не повиновались. Тогда он припомнил. Они называли это Т-Пробой. Это не икшианское изобретение. Это что-то из Рассеяния. Он смог определить, где оно проникло в его мускулы и чувства. Похоже на то, будто посторонний человек внедряется в его плоть, завладевая преимущественным правом на свои собственные реакции. Он разрешил себе проследить за работой этого машинного вторжения. Чудовищное устройство! Оно могло приказать ему моргнуть, поперхнуться, пукнуть, облегчиться, помочиться — все, что угодно. Оно могло командовать его телом, словно его мышление в управлении им ничего не значило. Ему было отведена роль наблюдателя..