Эрхольский пленник
Шрифт:
— Ненавижу… — прошептал Сай, но от прежней уверенности осталась только тень.
— Это всё, на что ты способен, лерон?
Кира снова взяла его за волосы и прижала голову себе между ног. Губы Сая оставались сомкнуты, и Кира снова продемонстрировала ему плеть.
— Выбирай, как будешь меня ублажать.
Она сама не поверила успеху, когда губы Сая разомкнулись, и язык осторожно прошёлся между складочек.
По всему телу пробежала дрожь. Кира едва не выронила плеть, едва не забыла о том, что делает и зачем.
Медленные движения Сая становились
— Быстрей… — не осознавая, о чём просит, потребовала она, и Сай послушно ускорил движения языка.
Прошло ещё несколько секунд, Кира не сдержавшись потянула его за волосы, плотнее вжимая в себя, заставляя войти внутрь языком, последними аккордами толкнуться в заветный бугорок…
И шумно выдохнула, медленно начиная осознавать, что произошло.
«Вот чёрт», — пронеслось у неё в голове.
Плеть, забытая, валялась на полу.
Сай невидящим взглядом смотрел мимо неё.
Кира сглотнула. По всему выходило, что прямо сейчас никто из них не способен на диалог.
Она наклонилось и прошептала ему в лицо:
— Будешь делать это каждое утро, раб. Каждую ночь, перед сном. Будешь моей игрушкой до конца своих дней, лерон. Если только вдруг… не захочешь что-нибудь поменять.
Кира резко встала, подобрала с пола плеть и на всякий случай отложила её подальше, чтобы не сумел подобрать. А потом, не оглядываясь, вышла за дверь.
Она уже повернула ключ, когда протяжный громкий всхлип заставил её замереть. Мятежник, террорист, бунтовщик, с которым не мог справиться весь СИЦ, плакал в голос по её вине.
Кире стало стыдно как никогда. Она понятия не имела, как вернётся сюда и как посмотрит ему в глаза. «Это твоя работа», — упрямо, как мантру, твердила она про себя. Но вечером, когда Максим отказался идти в спальню, сославшись на работу, обрадовалась — она как никогда хотела побыть одна.
И даже ночью, просыпаясь от неверного света луны, настойчиво заглядывавшей в окно, она снова и снова видела перед собой его глаза — остекленевшие, потерянные. Глаза мертвеца. Видела слёзы, текущие по изрезанным шрамами щекам. Белые костяшки пальцев на верёвках.
— Ты этого добивалась! — яростно шипела она на себя. — Ты должна была его сломать!
В третьем часу Кира не выдержала. Максима всё ещё не было в спальне, когда она встала с постели, села на кушетку, взяла в руки ноутбук. Включила обзор с камеры, установленной в подвале.
Пленник лежал на боку. Верёвки не позволили ему подтянуть ноги под себя. Лица было не видно, так что Кира не смогла понять, спит он или нет. И всё же её показалось, что плечи его дрожат.
Кира закусила губу. Если бы она точно знала, что он уснул — пришла бы проверить его сама. А так… оставалось только ждать. И постараться отдохнуть.
«А что ты будешь делать утром?» — спросила она себя. «Выполнишь то, что обещала ему? Или как?»
4
Саю снилось море. Не с берега, как видят его эрхи на своих пляжах — такое море он успел возненавидеть, пока был с Ней.
Его море было изнутри, город на дне, над которым вместо неба простирался перламутровый гравикупол. По другую сторону этой огромной опрокинутой чашки проплывали рыбы и скаты. Солнце только в самом зените проглядывало сквозь толщу вод, но весь день было светло от фосфоресцирующих фонарей.
Саю было десять. Ему не хватало солнца, и он мечтал переехать наверх, хотя ничего ещё не знал о том, чем обернётся для него эта мечта.
Теперь он скучал. Не хотел просыпаться. Искал возможности остаться там, на дне, где всё было так просто, а главной бедой было то, что мама заставляет вставать на урок.
— Не хочу… — прошептал он, чувствуя, как тёплая рука трясёт его за плечо. — Не хочу, никуда не пойду.
— Надо поесть.
Голос был вовсе не мамин, а мужской. Сай дёрнулся, сбрасывая с плеча чужую руку, попытался сесть. Тут же упал обратно на жёсткую скамью — веревки тянули назад. Тяжело дыша, чувствуя отвращение к себе и ко всему миру, который подсунул ему этот маленький, мерзкий обман, он несколько секунд буравил взглядом того, кто к нему пришёл.
Сай уже видел его мельком, один раз. Тогда тот тоже принёс ему еду. Руки у Сая были связаны, и мужчина попытался его накормить. Сай тогда не противился — решил, что глупо обессиливать себя ещё и голодом.
Сейчас он только тупо посмотрел на поднос. Еда была самой обычной, простой, но человеческой. Не то, чем кормят рабов. Два сваренных вкрутую яйца, уже чищенных. Стакан молока — пластиковый, видимо, чтобы не разбил.
Сай опустил голову на свой привязанный локоть и замер так. Потом запоздало понял, что лежит перед новым господином, вместо того чтобы поприветствовать на коленях. А следом — что абсолютно гол. Воспоминания о вчерашнем дне всплывали одно за другим, и Сай стиснул зубы, чтобы не закричать от отчаянья. Опять. Всё было напрасно. И бегство, и этот шрам… Он снова принадлежит другим. Или только… той?
— Кто ты? — вяло спросил Сай.
— Врач, — отозвался мужчина. Вообще-то, на врача он походил меньше всего. Комплекцией настоящий атлет. Правда — в аккуратных золотистых очках. Волосы светлые и коротко стриженные, и никакого белого халата — простая футболка, каких на станциях Конфедерации миллион. Сай ничего не понимал. Но и не хотел разбирать.
— Когда она придёт? — только спросил он.
Максим пожал плечами.
— Она пока спит. Устала, наверное, вчера.
Саю стало горько и смешно. Слёзы навернулись на глаза, но он всё равно продолжал хохотать.