Эридан. Рассказы
Шрифт:
– Хюль! – дразнят они меня.
– Научитесь сперва выговаривать моё имя! – сержусь я. – и не мешайте работать.
Куда там… Подсматривают в окна, то и дело перешёптываясь. Стараюсь не разворачивать ноутбук монитором к окну, чтобы не читали личных записей. Прячу телефон. Но они как-то умудряются заметить переписку.
«Как ты?»
«Пишу».
«Скучаю».
Смайлю в ответ.
Ёмкий, однако, диалог. Ничего лишнего.
– Кто это? – волнуются они.
– Что,
– Надо забрать у неё телефон!
Я зверею. Распахиваю окно настежь и ору:
– Только попробуйте! Уши надеру! А ну брысь отсюда!
Они вздыхают и умолкают, но далеко не уходят. Мельтешат невидимыми крыльями за окном, разгоняя утренний туман. Каждое утро я обнаруживаю новые отпечатки на стекле.
***
В один из вечеров, когда за дверью вновь раздаётся осточертевшее сопение, меня прорывает.
«Как вы надоели! Хватит!»
Меня захлёстывает волной гнева. Ошпаренная порывом злости вскакиваю из-за стола и несусь к двери. Дергаю её на себя со всей мочи и хватаю за шкирку первого попавшегося. Его бестелесная плоть струится меж пальцев, но я крепко держу его. Встряхиваю. Он извивается дымком, точно нашкодивший котёнок, и тихонько скулит.
Высовываюсь наружу и яростно кричу в темноту:
– Ну что? Сами явитесь или по одному вас ловить?
Тишина наполняется вздохами. Они вплывают в дом, не касаясь порога, и выстраиваются передо мной в ряд. Шесть призрачных теней, и ещё одна – у меня в руках.
– Сколько можно меня уже… троллить?!
Они переглядываются и жмутся поближе друг к дружке. Я отпускаю свою добычу, и седьмой скользит в полутьме, обретая робкие очертания, точь-в-точь такие же, как у остальных. Тени – так они, оказывается, те ещё скромняги! – дрожат, подталкивая друг друга, но никто из них не решается заговорить первым.
– И долго мы так будем молчать? – вспоминаю я преподавательскую практику.
Наконец, один осмеливается:
– Ты не узнаешь нас?
– Я догадываюсь, кто вы, – сердито отвечаю я. – Это нетрудно. Хотя вы не такие, какими вас представляют.
Они действительно не похожи на сказочных персонажей, наводнивших кинематограф, литературу и полки сувенирных магазинов. У них нет крючковатых носов, мохнатых кривых лап и хитрых физиономий. Передо мной хрупкие создания, сотканные из эфира. Горные духи… От них веет озорным ребячеством и трогательным наивом. Мне вдруг хочется усыновить всю команду.
Сердце щемит нежностью, и я говорю глупость, чтоб успокоить их.
– Хотите чаю?
– Ты правда нас не узнаешь? – шелестят они.
– Тролли… – уже не так уверенно говорю я. – Духи норвежских гор. Разве нет?
В ответ слышу долгий печальный вздох. Они смотрят на меня с тоской. Комната наполняется отчаянием.
– Ты не могла забыть нас!
– Забыть? – недоумеваю я.
Тролли срываются с места и летят ко мне. Меня окутывает лёгкий туман. Я закрываю глаза и вижу… Помню. Теперь я помню всё.
***
Солнце заливает белым светом проплешины исполинских гор, – гор, приютивших моих предков. Издревле здесь была наша обитель. Воздух соткан из памяти о духах, рождённых союзом огня, океана и вечности.
– Хюль! Где ты?
Я выныриваю и бью руками по воде, швыряясь в троллей брызгами. Они разлетаются, а я звонко хохочу. После переворачиваюсь на спину и закрываю глаза. Солнце греет лицо и сушит волосы, превращая их в золотистые пряди. Лежу так минут пять, не больше, и вновь ныряю, чтобы быстрее добраться до берега – в глубине легче скользить. Вода расступается – гладкой стрелой несусь вперед, выскакиваю на берег и взбираюсь на скалу.
Под ней – водопад. Бросаюсь в пену и съезжаю вниз, как по горке; бурлящая вода удерживает тело, не даёт провалиться под скалы. Молниеносно! Один вдох, и я внизу, кручусь-верчусь среди непослушных бурунов, раскидывая их во все стороны.
– Хюль!
Я выпрыгиваю из воды на берег и бегу за ними. Легко настигаю, хватаю одного и подбрасываю к небу, а после удираю – за мной не угнаться! Показываю язык, и они радостно хихикают.
Вдруг вижу группу туристов у подножья горы.
– Хюль, задай им жару! – шепчут тролли.
– А то! – задорно соглашаюсь я и мигом забираюсь на камень.
Люди замечают меня – внизу начинается оживление. Их изумлённые жесты и вытянутые лица забавляют меня. Я вскидываю руки, выгибаюсь и встряхиваю длинными волосами, скрывающими тонкий хвост. Платье цвета тумана сливается с водой, и это делает меня похожей на бесплотную наяду – мою греческую свояченицу. Забыв обо всём, я танцую в брызгах водопада, а потом, словно опомнившись, падаю с отвесной скалы и растворяюсь в бурлящей пене.
Представление окончено!
***
Дома влетает по самое не хочу. Всезнающие горы доложили сестре о моих нехитрых развлечениях, и она расстроенно укоряет меня.
– Опять дразнила туристов?
Я зажимаю рот, чтобы не прыснуть со смеху, и изо всех сил стараюсь изобразить серьёзную мину раскаявшейся грешницы. Но ничего не выходит, и я, захлёбываясь хохотом, сползаю на землю.
– А если тебя поймают?!
– Ну кто меня пойма-а-а-ет? – кривляюсь я. – Я неуловимая! Я – дочь горы!
– Дурочка ты, Хюль! Привадишь, и поймает. Ухватит за хвост, и поминай, как звали…
– Никто меня не ухватит, – обижаюсь я; вечно она портит настроение своими страхами. – А если что, увернусь. Я сама буду выбирать себе жениха.
– Вот и выбирай тихонечко. Полюбите друг друга, и позовёшь его. Он обретет волю, и вы будете счастливы. А если поймают, то заберут в неволю, и станешь человеком. Разве можно так рисковать? Разве стоят того детские забавы?
– Нет… – испуганно кидаюсь к ней на шею, и крепко обнимаю. – Прости! Я такая глупая!