Ермак. Том I
Шрифт:
Ермак отстранил ее:
– Нет, родимая, не по такому делу нынче торопимся мы. Несем мы важную весть для русской земли. Укажи нам тропку, чтобы невидно-неслышно проскочить в Астрахань, да и сама уходи отсюда! Великая гроза идет…
Баба охнула, и на глазах ее блеснули слезы. Потом, справясь с собой, сказала:
– Ладно, казачки, выведу я вас на тайную тропку. Только Стожары в небе загорятся, и в дорожку, родные!
Богдашка сверкнул серьгой в ухе, перехватил ковш, и пошел он гулять среди казаков. Выпила и Василиса. Захмелела она от одного ковша и петь захотела.
– Хочешь, желанный, послушать нашу песню, – предложила она Ермаку. – Холопы мы, сбежали от лютого боярина, и песенка наша – э-вон какая!
Не ожидая ответа, раскрасневшаяся
– Ай да баба! Царь-баба! – закричали повеселевшие казаки.
– Не мешай, братцы! – попросил Ермак. – Видишь, жизнь свою выпевает, а от этого и на душе полегчает…
Женка благодарно взглянула на казака и еще выше понесла свою песню:
А теперь за бар мы богу молимся.Церковь божья – небо ясное.Образа ведь – звезды чистые,А попами – волки серые.Что поют про наши душеньки.Темный лес – то наша вотчина.Тракт проезжий – наша пашенка.Пашем пашню мы в глухую ночь.Собираем хлеб не сеямши,Не цепом молотим – слегоюПо дворянским по головушкам.Да по спинам по купеческим…Хорошо пела женщина! И откуда только у нее взялись удаль и печаль в песне? И жаловалась, и кручинилась, и радовалась она. Закончила и засмеялась:
– И как после этого моим братцам на Волге не гулять. Эх вы, мои родные, оставайтесь тут…
– Нет! – решительно отказался Ермак. – Не до гульбы нам теперь, матка. Собирайся, братцы! – обратился он к станичникам. – Пора в путь. Ну, хозяюшка, показывай дорожку!
Василиса вывела казаков на тайную тропку и медленно, нараспев, стала объяснять:
– Держитесь овражинок, там и дубнячок и орешинка, чуть что, укроется от вражьего глаза. Все идите и идите, не теряя Волгу, а там доберетесь и до перевоза. Оттуда рукой подать до Астрахани. Дед Влас на завозне [21] вас доставит.
Казаки распрощались с женкой. Долго она стояла на заросшей тропинке и смотрела, как покачивались ветки тальника.
– Эх! – мечтательно вздохнула Василиса. – Было бы мне годков на пять поменьше, пошла бы за ним! Сладок, кучерявая борода! – Она повернулась и нехотя побрела к скрытому куреню.
21
Завозня – паром.
Между тем казаки забились с конями в самую глушь и отлеживались там до вечера. Время тянулось медленно. Чайки с криком носились над поймой; одолевали комары, но, несмотря на жуткий зуд от укусов, казаки, внимая голосам птиц, тихому шелесту тальника и еле уловимым шорохам, которые производили осторожные звери, покойно мыслили о своем. «Эх, бабы, русские бабы, везде вы одинаковы, стосковались по доброму слову да по ласке!» – думал о приветливой женщине Ермак.
Когда солнце склонилось к западу, станичники раздули костер, сварили уху и уселись в кружок. Безмятежный дымок костра, тихий вечер, аромат от ухи – все склоняло к мирной и долгой беседе, но приходилось торопиться. Надвигался вечер. Затих в дремоте тальник, неподвижен стал камыш, его острые листья не шуршат, не качаются пепельные пушистые метелки, умолкли птицы. На востоке уже показался хрупкий серпик месяца, и одна за другой стали вспыхивать бледные звезды. С
– Ночной хозяин ожил, и нам пора убираться! – сказал Ермак и взнуздал коня. – Поехали, братцы-станичники!
И снова густая темная ночь охватила ватажку. Слева плескалась широкая река, справа лежала неспокойная степь. Двигались медленно, осторожно. И чудилось Ермаку, будто казаки стоят на месте, а звезды двигаются. Месяц посветил неуверенно и вскоре скрылся за холмы; еще темнее и таинственнее стало в степи, еще осторожнее и тише ехали казаки.
На другой день под утренним солнцем они заметили сияющие в голубом небе кресты церквей. На песчано-зеленом острове, раскинутом посреди полноводной Волги, виднелись строения, рубленые башенки и тянулись дымки к небу. И на всем огромном просторе колыхалось под утренним ветром зеленое море камыша. Проснулись птицы и кричали без умолку в кустах, в рощах. А вправо, на берегу, среди песков, виднелась избушка, и подле нее возился седенький старичок.
«Паромщик Влас!» – догадался Ермак и повеселевшим голосом крикнул:
– Вот и Астрахань! Поторопимся, станичники!
Казаки и без того нетерпеливо глядели на переправу. Услужливый дед устроил всех на паром, поплевал на ладошки и взялся за шест.
– Благослови, господи! А ну-ка, молодцы, помоги! – попросил он.
Казаки в охотку взялись за весла. Ударили раз-другой, и паром вынесло на стремнину; под веслами забурлила вода. Ермак залюбовался Волгой. В глубине синего неба таяли озолоченные солнцем нежные пухлые облака. Крепкий свежий ветер гулял на речном просторе. Кричали чайки. И все ближе и ближе остров. А навстречу плыли, раскачиваясь на легкой волне, сотни лодок: бусы, струги, беседы [22] . Среди них, разрезая воду, как лебедь медленно плыла расшива с распущенными белыми парусами.
22
Беседы – ладьи.
«Вот она Астрахань, ближняя дорога в Бухару и в Персию! – с гордостью думал Ермак. Вдруг мимо его уха пропела стрела. – Ах, супостат, вор-ногаец выпустил из камыша, да опоздал!» – догадался Ермак.
Дед Влас тряхнул бороденкой:
– Счастливый ты, казак: гляди, и стрела не берет тебя! Долго жить будешь!
Казак в ответ только блеснул смелыми глазами.
4
Станичники свели с парома своих, привычных ко всему, коней.
– В добрый час, детушки! – напутствовал их паромщик Влас.
– Спасибо, дедко, на добром слове! – отозвался за ватагу Ермак и вскочил в седло.
Конная ватажка потянулась в город. Издали он казался пестрым и красивым: блестела лазурь минаретов, сверкали куполы церквей, а в синем небе белыми хлопьями летали голубиные стаи. Из Заволжья в лицо пахнуло сухим горячим ветром. Ермак осмотрелся… Вдали за островом желтели золотые пески, а на полдень уходила к морю могучая река. По ней и пролегала оживленная торговая дорожка! Из восточных стран – Бухары, Хивы, Ирана и далекой сказочной Индии – через Астрахань на Русь шли разнообразные товары, пряности и диковинные фрукты. Сюда на своих парусных судах сплывали и русские купцы за красной рыбой, сарацинским пшеном [23] и превосходной солью. Из московских земель стекались сюда богатства, которые высоко ценились во всем свете. Шли сюда крепкие кожи, мягкие дорогие меха – соболиные, горностаевые, черные лисьи с серебристой искрой, беличьи. Привозили русские купцы в Астрахань в липовых бочонках чистый, как слезинка, сладкий мед, белые холсты, охотничьих птиц – соколов и кречетов, до которых падки были восточные властелины.
23
Сарацинское пшено – рис.