Эротизм без границ
Шрифт:
В упомянутом докладе 1910 г. Блок утверждает синкретизм Незнакомки, описывая ее как «дьявольский сплав из многих миров» [258] . Этот образ предполагает слияние воедино мифов о роковых женщинах древности. Как и Клеопатра из одноименного стихотворения Блока 1907 г. (см. ниже), темная антитеза символизма в данной статье — мертвая кукла, в лице которой проскальзывают отражения ее небесной предшественницы. Прекрасная Дама превратилась в восковую Клеопатру — прекрасный труп истории и русского символизма.
258
Блок А.О современном состоянии русского символизма // СС. Т. 5. С. 430.
В мае-июне 1909 г., после особенно трудных зимы и весны, Блок и его жена Любовь Дмитриевна предприняли совместное путешествие в Италию [259] . Эта поездка была путешествием в эротизированное пространство истории. У нее была и еще одна цель — вновь обрести небесную связь между поэтом — рыцарем былых времен и его русской Беатриче. Предполагалось, что Италия, связанная в культурной памяти с идеальной
259
Той весной Любовь Дмитриевна родила ребенка от другого мужчины. Мальчик, которого Блок принял как своего сына, умер вскоре после рождения.
260
Блок А.Молнии искусства: Немые свидетели // СС. Т. 5. С. 390.
Как культурный и поэтический опыт эта поездка удалась. В цикл «Итальянские стихи» (1909) входит несколько лучших стихотворений Блока; уже после поездки были написаны путевые очерки «Молнии искусства». Но в качестве второго медового месяца и возврата Прекрасной Дамы поездка оказалась неудачной. В Италии Блок нашел ту же Даму под вуалью, которая мучила его и в России.
Она гораздо больше напоминала его роковую музу, Н. Волохову, нежели Любовь Дмитриевну. Именно на женское тело под покровом (вуалью) он в прошедшие годы спроецировал эротические переживания и навязчивые идеи своего поколения. Итальянское путешествие Блока схоже с метафорическим зеркалом, в котором отразились его личные тревоги и навязчивые женские изображения.
Общее у итальянской поездки Блока с Дантовым путешествием в ад, как показывают его неоконченные путевые заметки, заключается в его спусках под землю. Поскольку Италия, по словам Блока, была богата прошлым и бедна настоящим, он путешествовал по ней вертикально, а не горизонтально. Восхищавшая прежде, а теперь растленная современной жизнью, Италия манила его «подземным шорохом истории» и «подземным голосом мертвых» [261] . Отсылая к словам Ивана Карамазова о том, что Европа — кладбище, Блок рисует образ Италии, разыгрывающей спектакль собственной гибели. Описания варьируют от объяснений в любви давно умершим или легендарным женщинам — Саломее в Венеции, Клеопатре во Флоренции и императрице Галле Плацидии в Равенне — до сцен похорон в современной Флоренции, старых кладбищ и спусков в раскопки древних городищ. Он подробно живописует мертвых насельников этрусской могилы Волумниев, найденной в 1840 г. Это подземный город, чьим покойникам, по словам Блока, принадлежит все, даже воздух. Недалеко от Сполето он спускается глубоко под землю и видит остатки римского моста, который он называет «призраком Рима». В действительности то, как Блок видит Италию, напоминает палимпсест, в котором, повторяя вышеприведенную цитату, «бесконечно бледные образы» возникают «из глубины обнаженных ущелий истории». В нижнем слое итальянского палимпсеста Блока, как и в нижнем слое итальянского романа Мережковского «Леонардо да Винчи», наличествует труп древней женщины, и этот образ занимает главное место в произведениях, навеянных его итальянским путешествием.
261
Блок А.Молнии искусства: Немые свидетели // СС. Т. 5. С. 390–391.
Именно изображение давно умершей женщины является центральной фигурой «Взгляда египтянки», одного из семи очерков в «Молниях искусства». Сценой для очерка является Археологический Музей Флоренции. Очерк посвящен фаюмскому портрету молодой египтянки, которую, как пишет Блок, многие считают портретом Клеопатры (рис. 6). Под разрушительным воздействием времени папирус потрескался и порвался в нескольких местах. В архиве Блока сохранилась открытка с репродукцией этого изображения [262] , созданного в Александрии — центре культурного синкретизма в античном мире; хотя эти портреты происходят из Египта, они напоминают поздние эллинские или римские изображения.
262
См.: Блок А.СС. Т. 5. С. 754. Примеч. 18.
(Рис. 6).«Портрет молодой женщины» (Археологический музей во Флоренции).
Возможно, этот экфрасис — самая детальная у Блока репрезентация женщины. Он подробно описывает ее украшения, прическу, черты лица и наряд: «нижняя одежда, по-видимому, очень легка, может быть, прозрачна», — пишет Блок [263] . Вместо вуали или маски, которые закрывают лица его роковых героинь, покров этой женщины прячет верхнюю часть тела. Ее лицо остается открытым; «глаза… побеждают все лицо; побеждают, вероятно, и тело и все окружающее» [264] .
263
Блок А.Молнии искусства: Взгляд египтянки // СС. Т. 5. С. 398.
264
Там же. С. 399.
Завораживающие глаза характерны для фаюмского портрета. Создавая свой словесный портрет, Блок выделяет бессмертные и победительные глаза молодой женщины, в которых «ни усталости, ни материнства, ни веселья». Их взгляд Медузы Горгоны взывает к нему с глухой ненасытной алчбой. Никто, думает он, ни римский император, ни гиперборейский варвар, ни олимпийский бог не может насытить ее желания. Возможно, ее глаза напоминали ему Волохову (по словам Андрея Белого, у нее были черные бешеные
265
Мочульский К.Андрей Белый. Париж: YMCA Press. 1955. С. 176. Глаза блоковской египтянки говорят о ее «жажде найти и увидеть то, чего нет на свете» ( Блок А.Молнии искусства: Взгляд египтянки // СС. Т. 5. С. 399); они выражают свое желание словами, заимствованными из хорошо известного стихотворения З. Гиппиус: «Мне нужно то, чего нет на свете» («Песня»), Гиппиус, между прочим, современники называли Клеопатрой (О Гиппиус-Клеопатре см.: Matich О.Dialectics of Cultural Return: Zinaida Gippius’ Personal Myth // Cultural Mythologies of Russian Modernism: From the Golden Age to the Silver Age / Eds. B. Gasparov, R. P. Hughes and I. Paperno, Berkeley: University of California Press, 1992. P. 52–72).
Вопрос, который естественно встает, — почему египтянка является одним из центральных изображений его итальянского травелога? Как Клеопатра сочетается с Италией и почему она становится знаком женственного в стране, с которой у нее только косвенная связь через Цезаря? Блок соединяет ее с Италией посредством музея, описывая музей как искусственное хранилище истории, созданное учеными. Музей — это ограниченное синкретичное пространство, сводящее вместе множество историй разных стран и различных эпох. Не соединенные друг с другом в реальном географическом пространстве, они соседствуют горизонтально в пространстве музея. В блоковском фаюмском портрете разные эпохи и страны наслоились вертикально, как в палимпсесте: за Италией Рим; за Римом Древняя Греция и Александрия, родина культурного синкретизма и Клеопатры, роковой женщины декаданса. А за этими слоями — полное предчувствий и тревог, похожее на Медузу Горгону женское тело, неотступно преследовавшее поколение Блока.
В этом очерке Блок связывает свой интерес к фаюмским портретам с археологией, ассоциируя археологию с поэзией и любовью. «Археолог — всегда немножко поэт и влюбленный», — пишет Блок. «Для <археолога> любовный плен Цезаря и позор Акциума — его <археолога> плен и его позор. Чтобы скрыть свой кабинетный стыд, он прячется за тенями императора и триумвира, старается оправдать себя их судьбою» [266] . Неясно в этом описании чувство «кабинетного стыда». Кто чувствует его: археолог, отождествляющий себя с предметами исследования, которые стали объектами его эротических фантазий, или поэт, который апроприировал задачу археолога? Граница между ними размыта. Прячась за тенями императора и триумвира, археолог и поэт сливаются воедино. И одновременно археолог-поэт сливается со знаменитыми любовниками Клеопатры в тот момент, когда они отказываются от места в истории. Результатом является поэтическая двойная экспозиция.
266
Блок А.Молнии искусства: Взгляд египтянки // СС. Т. 5. С. 398.
Совершенно иное по жанру и настроению известное стихотворение Блока «Клеопатра» тоже помещает царицу Египта в музейное пространство. Написанное до путешествия в Италию, это стихотворение 1907 г. было навеяно изображением Клеопатры в петербургском музее восковых фигур на Невском проспекте, открытом за несколько лет до этого. В центре стихотворения — восковая фигура царицы, лежащей в стеклянном гробу:
Открыт паноптикум печальный Один, другой и третий год. Толпою пьяной и нахальной Спешим… В гробу царица ждет. Она лежит в гробу стеклянном, И не мертва и не жива, А люди шепчут неустанно О ней бесстыдные слова, Она раскинулась лениво — Навек забыть, навек уснуть… Змея легко, неторопливо Ей жалит восковую грудь…. Я сам, позорный и продажный, С кругами синими у глаз, Пришел взглянуть на профиль важный, На воск, открытый напоказ… Тебя рассматривает каждый, Но, если б гроб твой не был пуст, Я услыхал бы не однажды Надменный вздох истлевших уст: «Кадите мне. Цветы рассыпьте. Я в незапамятных веках Была царицею в Египте. Теперь — я воск. Я тлен. Я прах». — «Царица! Я пленен тобою! Я был в Египте лишь рабом, А ныне суждено судьбою Мне быть поэтом и царем! Ты видишь ли теперь из гроба, Что Русь, как Рим, пьяна тобой? Что я и Цезарь — будем оба В веках равны перед судьбой?» Замолк. Смотрю. Она не слышит. Но грудь колышется едва И за прозрачной тканью дышит… И слышу тихие слова: «Тогда я исторгала грозы. Теперь исторгну жгучей всех У пьяного поэта — слезы, У пьяной проститутки — смех» [267] .267
Блок А.Клеопатра // СС. Т. 2. С. 207–208.