Ещё не вечер, господа!

Объяснить происхождение белых ночей мог каждый юнкер Михайловского артиллерийского училища. Но далеко не каждый сумел бы объяснить изменения в человеческой душе, когда сумеречный свет, начавшись вечером, сопровождает своим сиреневым оттенком ночь и раннее утро. Здания, набережные, мосты и вода в Неве окрашиваются в цветовую гамму, которую не способен воспроизвести даже самый талантливый художник. Начавшиеся в конце мая, белые ночи сопровождают июнь и только в первых числах

Юнкер Сергей Очкасов провел воскресенье в доме с родителями и теперь собирался в казарму согласно предписанию. Его семья жила в громадной квартире многоэтажного дома на Сергиевской улице. До Арсенальной набережной, где располагалась «Альма-матер», он всегда ходил пешком. Расчет по времени сложился еще на первом курсе и ныне превратился в биологический хронометр. До училища оставалось с четверть версты, когда Сергей начал догонять милую парочку молодых людей. Он, судя по форменной одежде – студент университета; она, невестинского возраста, из благородной семьи. Между молодыми людьми происходила ссора. Он громко жестикулировал и доказывал, с его же слов, непреложную истину. Девица молчала. Сергей сбавил шаг и прислушался к монологу студента:

– Сытые и довольные предлагаете просветительство. Но откуда тебе, дворянке, дочке высшего чиновника, знать, что нужно простому народу? Хождение в него уже пройденный этап и сей путь тупиковый.

– Отнимать жизнь у человека не по-христиански, то есть великий грех, – пропищала девица.

– А если эта жизнь мешает жить другим, если человек заслуживает казни. Мне надоело слушать твои нравоучения, прощай!

– Кирилл, постой, ты опять торопишься!

Но студент махнул рукой, перешел на другую сторону и зашагал так быстро, что казалось, из-под каблуков вот-вот полетят искры. Девица остановилась и, видимо, намеревалась заплакать. Сергей взял ее за локоть, отчего она вздрогнула, но, увидев военную форму, плакать передумала. Следующим движением она развернулась к Сергею лицом и посмотрела на него своими синими глазами. Внутри Очкасова что-то взорвалось. Он считал себя человеком серьезным, неподверженным лирике и прочей душевной ерунде.

– Просто не сдержался, а так Кирилл добрый и отзывчивый, – пропищал тонкий голосок в оправдание недавнего собеседника.

– Как к вам обращаться, сударыня, – первое, о чем спросил Сергей.

– Меня зовут Таисия, но друзья называют Тая. Удобно, верно?

Сергей посчитал сокращение имени фамильярностью и обратился как положено:

– К сожалению, Таисия, проводить вас до дома не временем. Но посадить на извозчика, время позволяет.

– Буду вам признательна…

– Считаю возможным предложить вам встречу со мной, положим, в следующее воскресенье на этом же месте в дополуденное время.

– Я согласна, я приду к одиннадцати часам.

В этот момент мимо проезжал извозчик, и Очкасов его остановил:

– Любезный, довезешь девушку туда, куда она скажет и, смотри, без лихачества, – Сергей вложил в руку извозчика деньги.

– Буду ждать в одиннадцать часов в следующее воскресенье, – выдал на прощание Сергей, еще не понимая, откуда взялась такая настойчивость.

Он усадил Таисию в коляску и, наклонившись, прислонился губами к ее руке.

На построение Сергей опоздал и, получив положенное за проступок, начал готовиться к отбою. Лежа на койке, снова проиграл в голове знакомство с Таисией. Его волновало, как он выглядел в глазах девицы. Во время занятий и после них он обдумывал куда пригласить Таисию. Надо, чтобы ей не было скучно, и самому не выглядеть занудой. Каждый раз после отбоя он долго не мог заснуть, таращился на сумерки за окнами и проигрывал детали будущей встречи.

Выбранный им партикулярный костюм состоял из темно-серого сюртука в мелкую полоску, такой же жилетки, черных брюк и серой сорочки со стоячим воротником. Он примерял котелки отца, их было целых три, но оказалось, что такой головной убор не по возрасту.

Таисия выпорхнула из пролетки, будто бабочка. С лучезарной улыбкой подошла к Сергею и сделала невыразительный книксен. Сергей склонил голову и, взяв руку Таисии, припал к ней губами.

– Предлагаю посетить Русский музей, точнее картинную галерею. Могу рассказать про картину Брюллова «Последний день Помпеи», про художника Ге с его «Тайной вечерей» и, конечно, восхититься «Девятым валом» Айвазовского.

– Честно скажу, в живописи смыслю мало. У меня имеется встречное предложение. В комнате Кирилла, дом находится здесь недалеко, объявлены посиделки. Придут очень милые люди.

– Слово какое «посиделки». Чем занимаются на таких встречах?

– Вы, Сергей, будто с луны свалились! Чай пьем, болтаем.

– У меня еще один вопрос к вам, Таисия. Вы разве помирились с Кириллом?

– Уже давно. Он просто вспыльчивый, а так очень добрый.

– Мы что-нибудь должны принести на эти посиделки?

– Совсем необязательно.

В голове Сергея засел вопрос – зачем она пришла к нему на свидание, ежели уже помирилась с Кириллом? Могла бы приехать и сообщить, что у нее изменились планы, или вообще не приходить на свидание.

То, что Очкасов увидел в комнате Кирилла, удивило его сильнее, чем декорации к пьесе «На дне» Горького. В помещении, очень малой по площади, уместилось человек десять. Посередине стоял круглый стол, на нем самовар, три немытых чашки и треснутый бокал. Видимо другой посуды в доме не водилось. Присутствующие были примерно одного возраста, но весьма разные по своему социальному положению: молодая женщина лет двадцати пяти, волосы расчесаны на прямой пробор и убраны назад, глаза тусклые, будто неживые, толстые губы контрастировали с очень малым подбородком; парень тридцати годов с нахмуренными бровями, с глубоко посажеными глазами полными напряжением мысли; других рассмотреть Очкасов не успел, заговорил Кирилл. Он верховодил и стало понятно, что парень прирожденный актер. В каждом жесте, в каждой произнесенной фразе, он наслаждался собой. Кирилл пригласил Сергея сесть на табурет и представиться. Сергей назвал свое имя.

– Нам, молодой человек, одного имени недостаточно. Какое в жизни занимаете место?

Сергей хотел встать и уйти, но посмотрел на Таисию и ему стало жаль эту беззащитную девочку.

– Я служащий почтового ведомства.

– Коли так, скажите нам, что нужно сделать, чтобы в нашей стране наступило всеобщее благоденствие?

– Если в слово благоденствие вы вкладываете смысл «счастливая жизнь», то она уже наступила. Просто вы сей момент пропустили. Скажите, остальные гости собрались по такому же поводу?

– Да, мы единомышленники и нам не безразлична судьба народа. Народа, который безмерно эксплуатируется богатеями и властолюбцами.

– Я же сказал, что благоденствие наступило, – отреагировал Сергей, – крестьянин счастлив, потому как уродился урожай; рабочий, что месяц прошел без штрафов; купец счастлив от высокой прибыли; чиновник радуется от очередного повышения. У каждого свое понятие счастья.

– Бывают неурожаи, задержка зарплаты на заводе, обвалы на рынках, – Кирилл решил поспорить.