Еще один баловень судьбы
Шрифт:
Старания Мэтью даром не пропали: нагулявшего аппетит Антона ждал в номере изысканный ужин по-провансальски, а именно буйабес (густая похлебка из трех сортов рыб с луково-томатно-чесночным соусом), а также омлет с трюфелями (их немножко осталось с осени, но Мэтью выпросил), а на десерт нуга Монтелимар на основе миндальных орешков плюс лавандовый мед, яичный белок, ваниль и фисташки. Осоловевший от обильной еды Антон раздевался на автопилоте, но увидев, что постель в номере совсем узкая, все же задал вопрос: где будет спать Мэтью?
— Не волнуйтесь за меня, мон колонель (Мэтью узнал, наконец, последний чин своего командира), — ухмыльнулся
— Причем тут я? — удивился Антон. — Ты сам все это сегодня провернул.
— Так-то так, но ничего этого у меня без Вас бы не было…
Наутро выезд состоялся рано, так как до Фрежюса на побережье Лигурийского моря было около 25 лье (115 км) и все по горным дорогам. Местами пассажирам приходилось выходить из колымаги и идти в гору пешком, а местами они неслись под гору километров под 20 в час! Антон с наслаждением обозревал горный ландшафт, а невыспавшийся Мэтью обретался между дремой и явью с риском слететь с крыши. В конце концов, Антон пересадил его на свое место, а сам залез на крышу и от подъема чувств даже распевал иногда песни своей и отцовской юности (типа "Я свободен" или "Здесь вам не равнины").
— Что за тарабарщину Вы поете, мсье? — спросил, наконец, его кучер. — На каком это языке?
— Это язык москвачей из большой семьи народов Востока, — начал отвечать с серьезной миной Антон, — известной в среде лингвистов как обломинго-долболобы. Излюбленным занятием всех ее представителей является преодоление препятствий посредством долбления лбами. А обломингами их назвали соседние народы, которые пытаются иногда долболобов вразумить, но те всякий раз обламывают им рога и другие части тела.
Кучер изумленно посмотрел на странного господина и приставать с вопросами перестал.
О Фрежюсе никакого представления Антон не получил, так как дилижанс въехал в него при свете бледной луны. Впрочем, луна отражалась в зеркале обширных вод за городом, что подтвердило тезис о том, что Фрежюс стоит на берегу моря. Кое-как работодатель и слуга добрались к достаточно широкой постели в номере постоялого двора и тотчас уснули.
Зато весь следующий день дилижанс ехал и ехал вдоль берега моря, повторяя все изгибы береговой линии. Первую половину дня берега были пустынны за исключением махоньких поселочков и смотреть было особено не на что: ну море, ну отвесные скалы, ну бухточки… Но в обед дилижанс въехал в Канны, и пассажиры действительно были выпущены на обед в ресторане, расположенном в районе будущей набережной Круазетт. Антон, посмеиваясь над собой, покрутил головой в поисках безбашенных обнаженных красоток, но увидел лишь пару монашек в черных мантиях. Жаль, жаль…
За Каннами дилижанс достиг не менее знаменитого мыса Антиб, вполне пока пустынного, за исключением небольшого городка, притулившегося у его основания. А потом дилижанс пересек по мосту устье живенькой речки шириной метров сто, и через несколько километров на берегу обширного залива появилась Ницца — весьма приличных размеров город, застроенный 2-3-этажными домами под красными черепичными крышами, вздымающийся ярусами на пологие холмы. Впрочем, из дилижанса здесь лишь вышли два пассажира, а на замену им вошли два неразговорчивых французских офицера (полковник гренадеров и артиллерийский капитан) и путники помчались дальше, на ночевку в Монако.
Глава
Мартовское утро в Монако было солнечным, ясным и свежим, отчего прекрасно выспавшемуся Антону (на свежих простынях и без компании с пахучим Мэтью) захотелось сделать зарядку — что он и совершил, предусмотрительно не выходя из комнаты. Затем побрился, полностью вымылся холодной водой, растерся полотенцем, надел свежую рубашку, трусы (пошитые про запас Констанцией) и кюлоты и почувствовал себя молодцеватым баловнем судьбы. Тут к нему в дверь постучал "жаворонок" Мэтью и позвал на завтрак.
За общим столом постоялого двора уже сидели те самые офицеры, тоже успевшие привести себя в порядок.
— Так Вы, оказывается, из наших? — обратился к Антону полковник. — И служили в егерях у Моро?
"Вырвать бы тебе, Мэтью, язык — куда понятливей бы стал! И менее болтливым…" — рассердился про себя Антон, а в реале вежливо улыбнулся и сказал:
— Это дело прошлое. Теперь я посредник в коммерческих делах.
— Посредник? Это что за профессия?
— Очень нужная, когда французы начинают вести торговлю с итальянцами, испанцами или англичанами, не зная ни одного языка, кроме своего.
— А Вы, мсье Фонтанэ, стало быть, языки эти знаете?
— Так получилось, что знаю. Но к чему эти расспросы, господа?
— Мы тоже своего рода посредники, — сказал полковник. — Хотя сейчас Франция со всеми своими противниками замирилась, высшее руководство понимает, что передышка эта временная. К тому же всем известно мудрое изречение: хочешь мира — готовься к войне. Весьма взрывоопасным котлом является Италия и потому воинские части, размещенные здесь, должны быть в высшей степени боеготовыми. И мы как посредники подыскиваем для них наиболее талантливых офицеров. В наших руках есть списки тех, кто отличился в прошлых кампаниях, и Ваше имя, полковник Фонтанэ, там фигурирует в первой сотне. Поэтому спрошу прямо: Вы согласитесь вновь встать под знамена Франции? Именно здесь, в Итальянской армии?
"Вот это поворот! — смутился Антон. — А может и правда послать лесом тайную войну и вернуться к простой и понятной воинской службе? Но под чьим руководством?"
— Кто же будет командиром этой армии? — озвучил он свое сомнение.
— Это пока не решено.
— А варианты имеются?
— Массена или Жубер, — с неохотой ответил полковник и пояснил. — Моро и Журдана не рассматривали, так как они хорошо знают театр Средней Европы, где тоже все висит на тонкой нити.
— А почему не Бонапарт?
— Для него нашлась другая цель, пока сугубо секретная…
"Знаю я эту цель в дельте Нила… — хотелось сказать Антону, но он, конечно, промолчал.
— Вам же, полковник, будет предложена или должность начальника штаба дивизии или командира бригады егерей, — продолжал агитацию гренадер. — Или Вам надо дать время на раздумье? Что ж, до Генуи мы едем вместе, думайте по дороге.
— Так и сделаем, господа. Очень уж занятие у меня сейчас хлебное. Жена может не понять и не простить…
Думать на предложенную тему Антон, впрочем, не собирался, так как решил ни к Массене, ни к Жуберу не идти: его обострившаяся на события во Франции память подсказала, что первого обвинили вскоре во мздоимстве, а второго — в излишней импульсивности. Да и по большому счету тайная дипломатия могла дать лучшие результаты, чем тупое подавление сильно религиозных итальянцев.