Ещё один дракон
Шрифт:
Хатч же всегда вел себя как обычный человеческий ребенок: запоминал язык, учился читать и общаться, считать, рисовать и писать; хотел знать всё, что знают люди. Спустя годы, похоже, он окончательно решил считать себя человеком. Неудивительно, что он даже обустроил собственную гостиницу. Вот только спать почему-то через раз укладывался в драконьей ипостаси, в которой его было почти невозможно добудиться.
Впрочем, в то утро Хатч подскочил и сам. Выполз из-под подушек, забрался на подоконник, уставившись на едва посветлевшее вдоль горизонта небо и слушая пение птиц. Из-за этого Арю и решил выйти раньше, чем собирался. Поднялся, прихватил мигом притворившегося всё еще спящим дракона, распрощался с гостеприимным
Поднимающееся солнце светило в спину, в лицо дул пока еще прохладный ветерок, на груди болтался драконий хвост с красной кисточкой, а следом то и дело плелись восторженные девушки, желающие погладить необычного зверька. Хатч иногда пофыркивал, дергался, впиваясь когтями Арю в плечо, если какой-то нахальной ручонке всё же удавалось дотянуться до белой шкурки, но терпел и продолжал изображать соню.
***
Трое мужчин сидели на шатающейся скамье в пропахшем горелым зале дешевенькой закусочной. Трое мужчин сидели и щелкали орешки. Смотрелись они здесь слегка неуместно. Особенно не вписывался разодетый в пух и прах, пафосный донельзя Субару — у него прямо на лбу было написано «Зажиточный столичный волшебник». Он оглядывал каждую проходящую мимо девушку взглядом месяц голодавшего тигра, мимо которого туда-сюда выхаживают аппетитные кролики, и казалось, ничто другое его в этом заведении и не интересует. Махиро и выглядел, и вел себя попроще, поэтому, одетый в неприметный черный плащ, он с натяжкой, но всё же мог сойти за местного завсегдатая. Как будто выдались не самые лучшие времена, а посидеть да выпить охота. Куина же, время от времени поправляющий рукава старой и изрядно потрепанной рубахи, идеально сливался с обстановкой. Он вообще любил отдохнуть вечерком в подобных местах, разглядывая проходящих мимо людей, прислушиваясь к разговорам, подыскивая клиентов на мелкую халтурку. Только на такие заведения и хватало денег большей части его заказчиков.
Трое мужчин сидели за столиком у окна и щелкали кедровые орешки. Сидели спокойно и молча, пока одному из них это всё не надоело. И под всем подразумевается не закусочная, скамейка и твердые орешки.
— Мужики, пора бросать пить, — неожиданно решительно заявил Куина, хлопнув себя ладонью по колену. Двое мужчин изумленно притихли, перестав возиться с орехами.
— Тебе там что, голову напекло? — удивленно спросил Субару, нервно усмехнувшись от такого заявления и глянув в окно. День выдался ясным, солнечным, почти жарким. Лето еще не успело разыграться, но природа баловала теплом, иногда не щадя неосторожных.
— Серьезно. Гляньте только: солнце светит, птички поют, у всех праздники, гуляния, веселье, яблочки в карамели. А мы только из общины вышли — сразу напились.
— Так ты яблочко хочешь?
В закусочной яблоки подавали, выглядели они аппетитно, стоили недорого, раскупались на ура.
— Нет. — Куина нетерпеливо встал со скамьи, пошатнувшийся от неожиданности, и начал выхаживать перед друзьями взад-вперед, загораживая Субару вид на «кроликов». — Я не яблочко хочу. Давайте не будем пить эту праздничную неделю. Вообще.
— Ого. — Махиро даже положил орешек обратно в надтреснутую миску.
— Хотя бы эту неделю. Все наши проведут праздники по-человечески, а мы опять не будем выползать из бутылки. А ведь у нас задание есть, провалим опять, если за ум не возьмемся. Вышвырнут из общины всех, как пить дать.
— Всё же напекло, — с сочувствием вздохнул Махиро, снова набирая горсть орешков.
— Кажется, мне тоже, — тихо добавил Субару, помотав головой. Не помогло. Тогда он усмехнулся и кивнул на шумную компанию, спешившую мимо закусочной. И трое мужчин дружно уставились на
— Не он это, — усомнился Махиро, щурясь и силясь рассмотреть спину уходящего. — Он на краю должен быть, нас же туда послали. Что ему в столице-то делать? Знает, наверное, что его здесь дожидаются уже.
— И правда, — пожал плечами Субару, выбрасывая из головы всё лишнее. Снова повернувшись к залу, он с довольной улыбкой уставился на полотно с картинами, выдуманные художником речные нимфы интересовали его в тот момент больше, чем незнакомец с драконом, кем бы тот ни оказался. Разговор вернулся в прежнее русло.
— Махиро, ты-то хоть со мной согласен? — уже с некоторым отчаянием в голосе спросил Куина, слабо надеясь на поддержку.
Махиро задумчиво посмотрел на протертый и пыльный носок туфли, почесал вытянутую шею и медленно проговорил:
— Как ни странно, согласен.
Трое мужчин переглянулись, немного помолчали, размышляя, и Субару решил.
— Уговорились. Не будем пить эту неделю. Тогда давайте хотя бы закажем что-то пообедать, а то чего мы с орешками одними сидим? Поедим и двинем к Последнему Водопаду.
— Мне нужно забежать к тёще, — скривил губы Махиро, потянув завязку плаща. — Она обещала к этому времени уже собрать гостинцев для племянников…
— Потом, по пути, — отмахнулся Субару, с хрустением в костях вставая со скамьи и направляясь к хозяину закусочной, чтобы сделать новый заказ.
Серьезных заданий от общины они не получали давненько, провалить еще одно было прямо-таки нельзя, так что с тяжелым сердце, но всё же Субару мысленно согласился с другом. Трезвая голова в их деле могла спасти жизнь, а именно так и виделась ситуация, когда трое друзей-магов оказываются из-за серьезных провалов на самой грани — рискуют вылететь из общины. Лишившись разрешения на магические работы, каждый из них лишился бы почти всего. Субару протянул бы какое-то время на сбережениях. Махиро спасся бы за счет любящей и многочисленной родни. Куина хватался бы за любую грязную работу. Все бы прожили. Но как можно подобное звать полноценной жизнью?
Тяжело вздохнув, Субару отрицательно мотнул головой на предложение достать из запасов чудесное вино из слив, заказал только еды. А после, уже собираясь возвращаться к столику, вдруг неожиданно вернулся, прохрипев таинственно:
— И яблочки в карамели, пожалуйста. Три штуки.
***
Открыв глаза, Такемаса долго лежал на матрасе, смотрел в потолок, недовольно хмурясь и силясь проснуться. Мысли расползались сонными овечками, неуверенно блея о том, что должно вставать, что есть дела, что не стоит залеживаться. Даже в такой особенный день.
— В дверь, что ли, стучали? — хрипло протянул он, медленно садясь.
— Угу… — раздалось справа. Глухое мычание сменилось тихим шуршанием тканей одеяла, накрывающего с головой. Из-под него осталось видно только светлые локоны, в которых все еще пестрели мелкие цветные кружочки после бала.
Такемаса слабо улыбнулся мазкам розовой и зеленой пудры, коснувшись кончиком пальца светлой прядки и вытянув один из бумажных кружков. Розовый, самый подходящий цвет. Сдув с пальца бумажку, он потянулся, с зевком встал с матраса и вышел из комнаты, неторопливо спускаясь на первый этаж. Стук повторился. Значит, не приснилось. Торопливо натянув брюки с широкой рубахой, Такемаса руками пригладил растрепанные волосы, почти сбив остатки пудры, и открыл. На пороге мялся незнакомый мальчишка.