Ещё один плод познания. Часть 2
Шрифт:
– И узнали, - подхватил Рамбо. Он уже успел мобилизовать тот артистический дар, который поможет ему - коли уж так, - выстроить лично для себя "алиби"...
– Что ж, действительно было нечто в нашей семье... точнее, в её семье... И она очень верно сказала вам тогда - знание о том, что именно было, явилось бы для вас "лишним"... Правда, - добавил он, изображая досаду, - конечно, в ту ночь надо было бы лучше ехать туда мне, чем ей мотаться по трассам, - "они же не знают, что она брала такси..." - Но получилось так, что я именно тогда в Канаду улетал... срочное журналистское поручение...
– Но вы же в основном эссе пишете, а не ездите по точкам, - почему же именно вас послали?
– спросил Андре... впрочем, скорее просто из любопытства, чем заподозрив неправду...
–
– Всё, я на нужных рельсах, думал Мишель, который раз та самая подвешенность языка не подводит...
– Спросите, скажем, норвежца, кто открыл Америку, - что он, по вашему, ответит?.. Я там говорил с людьми... пришлось по-английски, конечно... В ближайшем номере, если успею, именно об этом будет - правда, в основном о психологических аспектах этого столь ревностного отношения людей к прошлому своей общности, этой борьбы за культурно-исторические "медали"... Скандинавы уж на что незакомплексованные ребята - и всё-таки вколачивают немалые резервы и ресурсы, доказывая, что именно от их коней произошли первые мустанги...
Тут Мишель Рамбо сделал паузу и, поражённый внезапной мыслью об ином, спросил:
– Но, значит, вы только два часа назад и поняли, что автор "Сказания" - я? Ведь в тексте, который дала Аннет, имя не значилось... Или вы теперь покупаете "ЛФ"?
– Я, прочитав ещё в то утро, по стилю и некоторым фразам предположил, что это вы, - ответил Винсен, - а потом купил журнал, и "гипотеза" подтвердилась.
– Вот оно как... Да, меня тянет к этим пластам...
– И ещё - я заметил, вернее, мы с Луизой заметили, - у вас чувствуется некий давний, ставший частью внутреннего мира ужас перед "пучиной мирового зла"... И нам ли это не понять... этот ужас и в наши души успел вторгнуться... И ещё очень тяготит вас невозможность установить - что и до какой степени оправдано, если решаешься, если приходится по-серьёзному противостоять этой пучине...
– Или, - медленно и тщательно, несмотря на всё своё искусство речевой импровизации, проговорил Мишель, - необходимость самому и лично для себя решить это. "Взять в руку свою суд и меру" и "измерить цену жизни живущих", как сделал мой Тетрарх... Не надеясь на то, что тебе подскажут цену и меру, и спрашивая лишь свою душу, чего она больше ужасается: страшного деяния - даже если будешь всю жизнь отвечать за него, - или предательского бездействия?.. Прислушиваясь лишь к ней... Вот тогда и будешь - не зная, где грань между жизнью и "антижизнью", - поступать так, словно бы ты всё-таки знаешь это...
Он видел - они, все трое, очень сильно взволнованы этими словами: даже более, чем он мог бы ожидать... И - решил посвятить их в то, что мало кому открывал, сделав, правда, исключение для доктора Бернуа в больнице. Он вобрал в себя сладковато-пряный привкус сигары, опять затянулся очень глубоко - и продолжал:
– В моей жизни было нечто подобное, и я, если хотите, расскажу... Ещё минут пятнадцать остаётся... кое-что успею...
– В вашей жизни?
– спросила Жюстин тихим голосом, в котором звучала надежда... и он, и её родители поняли - на что... Она пыталась осмыслить весь этот разговор, но у неё ещё не было взрослых знаний и зрелой отточенности мышления; и, чтобы уяснить себе всё сказанное, ей нужны были образы - ещё образы, наряду с теми, которые уже вошли в душу и объяли её тем вечером в N... и той ночью в больнице... И нужно было ещё некое "повествование", которое поможет услышанному влиться и впечататься в душу...
– Да, - ответил он, - и я не уверен, что другой девочке в твоём возрасте я захотел бы рассказывать это; но тебе... но для тебя это не будет "лишним знанием"... Слушай... слушайте...
И он рассказал им о том, как был в далёкой стране, в тот безмерно далёкий вечер, у Ноэми, и строил с ней сияющий город из баночек, стекляшек, флакончиков; и об её сиявщих, подобно этому игрушечному городу, глазах... Именно сейчас ему вдруг подумалось: в образе Города из "Сказания" запечатлелось нечто от той сказочности, что так стучалась в душу тогда... А Жюстин, слушая это, вспомнила воображаемый ею град, куда плыл кораблик из её сна, - перед ТЕМ вечером, перед ТОЙ ночью... А потом рассказал Мишель о том, как была убита Ноэми в то страшное утро - она, и её папа с мамой, и другие... а его, маленького, и его семью успели спасти... И о той боли, которая навек вошла тогда в его сердце... и о том, как двенадцатью годами позже страшно стало ему не оказаться среди тех, кто будет защищать трепещущих и взыскующих защиты - как защитили его самого когда-то...
На этом он остановился. Луиза водила платком по глазам... А Жюстин думала: а наш кораблик - доплывёт ли... а наш сказочный город - сбудется ли?..
А Андре сказал: - Значит, очень рано предстала перед вами эта пучина зла. Пучина, поглотившая... Ноэми и её семью... и продолжающая поглощать столь многих...
И он, и Луиза, и Мишель вспомнили в это мгновение о Натали Симоне. Подумали, не зная, что печальное это воспоминание - общее для всех троих...
Мишель Рамбо взглянул на часы: - Всё, бегу к сыну, ему сейчас начинать... Но - продолжение следует. Об "орлах смерти" - тоже будет... и будет нечто вроде скалы...
– Я так и подумал, - кивнул Винсен.
– Знаете что, Мишель?.. Приезжайте в гости, вот тогда и доскажете... и о "Сказании" поговорим... и с Элизой познакомитесь, коли уж вы о ней, так или иначе, знаете...
– Или вы к нам... теперь-то - взаимно, - поскольку вы знаете про Аннет, и мне вас пригласить можно...
Андре, Луиза и Жюстин направились за Пьером. На подходе к детской площадке Винсен остановил жену и дочку и сказал: - Вот только тот его "знакомый", спасший товарища, который попал в течение, - он сам.
– Почему, папа?
– спросила девочка.
– Он проговорился, упомянув "флип". Тот его "приятель" якобы играл в большой теннис, но "флип" бывает только в настольном - это ещё называют "скруткой"... Он увлёкся и воспроизвёл детали собственного проигрыша...
Вообще-то, подумалось ему, Рамбо иногда способен поступиться точностью ради художественного эффекта... Нет, на реке-то был точно он сам, "флип" - это из его собственной биографии... но был у него словесный закидон... а, конечно... Канада и мустанги - это из совершенно разных опер; и в тому же викинги эти - они туда разве коней возили?.. Впрочем, это он просто из краснобайства, не может он таких вещей не знать, особенно если в Канаде был... Что значит "если был"?.. Невероятно дикая мысль вдруг мелькнула у Андре насчёт Мишеля Рамбо и этого донорства... но лишь мелькнула, скользяще соприкоснувшись с краешком предсознания... И спортивное самолюбие помогло отбросить её: как бы он тогда у стола выглядел? Я, к врачу дороги не знающий, только в третьи сейчас и гожусь, он куда сильнее меня сейчас играет... То, что сам он в этот месяц почти не тренировался, не показалось... не "захотело" показаться Винсену в этот момент значимым. И призрачная мысль унеслась в пространство... Мишель, кстати, скоро и эссе выпустит по мотивам этой поездки. Никаких "если был..."
Пьер, увидев их, подбежал сам: - Купите мне... там такая пирамидка со слониками цветными... идёмте, я покажу!..
– Он потеребил их всех - по очереди, - за рукава и потащил за собой. Слоников было семь, по цветам радуги и точно в том порядке - весёлая "обучающая" игрушка...
– И Элизе такую же, ладно?..
– Конечно, - сказал Андре.
– Вот молодец, малыш, что и ей хочешь... Доченька, а тебе что взять?
– Возьмите мне вот ту чашечку, - попросила Жюстин. На белой чашечке "под фарфор" были нарисованы домики и башенки - малиновые, фиолетовые, золотистые, - а ещё было на ней море с опрокинутыми запятыми-чайками на волнах, и был парусный кораблик - казалось, подплывающий к пристани...