Еще один шанс. Часть 1
Шрифт:
– Кормилец, двадцать семь рублей, да пять алтын и четыре денежки.
– Так, вот, Никодим - умный .....
– в ЭТОТ РАЗ Киреев не смог подобрать рифму.
– Короче...
– Произнес он после короткой паузы.
– Отпущу тебя вместе с твоей сестрой на волю - за сто рублей!
– Помилуй, барин!
– несчастный прижал руки к груди.
– Креста на тебе нет, батюшка. Да откуда же я возьму эдакую прорву денег?
– Ай-я-яй, какая досада!
– Киреев перевел взгляд с крепостного на гостя. Весело подмигнул ему. Покачал головой.
– Так продай что-нибудь. Вот они у тебя и появятся.
– Что же я продам? Да еще за такую большую сумму?
– Эх, жаль мне тебя, сердешный! Что же делать? Слушай, а заложи мне свой дом, землю и инструмент которым ты работаешь.
– Как же... мой инструмент? Господи? Как же я без него?
– Ох, Никодим, стыдоба - пустая голова! Ты же мастер - золотые руки. Со временем денег заработаешь - отдашь!
Киреев открыл ящик письменного стола, достал от туда шкатулку. Вынул бумаги. Разложил их на два части.
– Давай так - вот расписки на всё твоё имущество, а вот бумаги об освобождении. Почему замолчал? Не робей, Отрыжка Ника - голова поникла. А говорил чемпион, непобедимый боец. Ну ка, сказывай - это, что была пустая болтовня? Негоже малахолиться было! Давай, успевай - удачу не упускай! Подписывай - и ты свободен. А иначе я тебя на конюшню - за дерзость.
– Да! Я - Нико!
– Холмогоров внезапно напыжился, выпрямил спину и задрал голову.
– Нико - дробитель черепов. Я смогу - да-а!
– Он смачно сплюнул. Сжал кулаки.
– Эх... ма - малявкины вавки!
– Мастеровой прикусил губу. Прищурил глаза. Подошел к столу и решительно подписал листы. После чего отдал деньги, забрал бумаги и вышел из комнаты.
– Позвольте, Григорий Иванович! Друг, мой!
– гость, молчавший всё время, подал голос.
– А как же моя мебель? Заказ? Как же я теперь?
– Мирон Евдокимович, повремени немного! Не кручинься - все будет нормально! Куда он без своего инструмента? Через день - два приползет греховодник на коленях. Будет просится обратно. Я конечно его накажу, затем прощу и заберу бумаги назад.
– А деньги?
– А вот, деньги!
– Киреев поднял мешочек с монетами и потряс им перед носос "друга".
– Денег - обратно он не получит.
– Так, что через неделю подъезжай - свидимся. Оформим заказ на твою мебель.
– Ай да, Киреев!
– у "товарища - собутыльника" глаза заблестели от восхищения.
– Ну, Григорий Иванович! И хватка, у тебя! Каждый раз - всё больше и больше удивляюсь. И наглеца отчекрыжил и деньгами разжился! Аж зависть берет - мне бы так уметь!
– Так учись, Мирон Евдокимович! Кто же тебе не даёт?
***
На следующее утро.
Таганово.
Подворье помещика Воронцова.
– Здрав буде, Кирьян Аркадьевич, - Никодим Холмогоров снял шапку, поклонился деревенскому старосте.
– Многие лета тебе здравствовать!
– А, Никодим?
– Карачун недовольно посмотрел на невысокого мастерового.
– Что скажешь? Зачем пришел? Да ещё бабу привёл?
– Будь добр...
– невысокий столяр нерешительно переминался с ноги на ногу. Скажи, а вашему барину бойцы, борцы, рестлеры или чемпионы не нужны, случайно?
– Никто нам не надобен, - лицо старосты перекосилось. Бровь нервно начала дергаться. Он с силой сжал кулаки.
– У нас этого добра - итак уже больше двадцати рыл. Понабрали, кого попало - одни обормоты. Только хлеб жрут бестолку, да носятся за деревней как угорелые. У, аспиды, добра на вас нет!
– Корачун помахал кулаком в сторону леса, туда где шли занятия новобранцев.
Молодцы в огороженной от чужого внимания зоне, азартно погоняли коней, скакали по кругу, бросали вперед копья, пускали стрелы в деревянных болванов, расставленных для воинского ученья.
Хозяйственник вытянул руку и демонстративно стал загибать пальцы.
– Вот, погляди, добрый человек, что творят, нехрести... Коровушек распугали на барском лугу, труву поизмяли, ям и траншей понарыли. Хорошие доски, бревна в щепки изводят. А сколько инструмента ежедневно ломают - зачем? Топоры, ножи, косы, серпы... сюрикены какие-то, - Гыгышка ковать не успевает! А недавно пушку притащили! Грохот от неё стоит с утра и до вечера. Выйти за деревню страшно! А ну как - прилетит чего?
В подтверждении его слов где-то за деревней что-то громко грохнуло и резво полетело с пронзительным свистом.
– Господи, прости душу невинную! Сохрани и помилуй!
– Староста демонстративно перекрестился. Горестно сглотнул слюну. Почесал затылок. Посмотрел на собеседника. Вспомнил про его просьбу.
– Ты, ещё тут, - в два вершка от горшка, доброволец - боец недобитый. Так, что давай...
– проходи мимо. Ищи работу, в другой деревне. Нам не до тебя. Невидишь у нас... Как, их? Ученья удут!
– Помилуй бог, - Холмогоров выдохнул, расстроившись.
– Жаль! Очень жаль. Я так надеялся, что могу быть полезен.
– Он повернулся, опустил голову и тяжело дыша, пошел в сторону выхода. За ним молча, последовала молодая девушка.
– Ну, почему мне так не везет?
– бывший "почетный рестлер Таганово" переживал, "глотая" обиду. Он сгорбился и стал походить на великовозрастного стрика.
– Эх, судьба - судьбинушка. Горе - горькое!
– Никодим горестно бубнил, тяжело переставляя свинцовые ноги по подворью.
– Никому-то мы с тобой Марьюшка ненадобны. Уйдем же бродить по белу свету, искать место лучшее. Может быть, кто примет нас сиротинушек... Накормит, али приютит... Авось выживем.
На выходе, у самых ворот несчастному страдальцу повстречался Федор - слуга барина.
– Здорова, Никодим!
– Весело прогорланил великовозрастный детина.
– Здравствуй, Федор, - расстроившийся мастеровой ответил еле слышно. В его глазах стояли слезы. Громко шмыгнув, он вытер нос рукавом.
– А ты, тута, чаго забыл? Заняться нечем?
– Да, вот - Холмогоров произнес чуть не плача.
– Заходил попрощаться.
– Какое попрощаться!
– Громила резко схватил за шиворот маленького человека. Встряхнул его.
– Быстро "дуй" в столярную мастерскую - Алексей Петрович спрашивал про тебя ещё с утра. Предложение к тебе есть.