Еще один шанс. Дилогия
Шрифт:
– Послушай! Ляксей! В Москве-то, что твориться?
– Прохор, приняв раскаяние глупого отрока, продолжал возмущаться.
– Надысь тати половину города порезали... Сказывают, все улицы забрызганы были кровушкой.
– Он испуганно посмотрел на скитальца. Затем внезапно по отечески погладил по плечу.
– Потом ты со своим кладом всех взбунтовал. Заварил же ты, компаньон, кашу!
– А я-то здесь причем, - начал оправдываться Рязанцев.
– Знающие люди говорят, что сокровищ ты привез - невидимо! Так много, что за всю жизнь не истратишь. И большую часть - для потомков припрятал, - купец произнес фразу и заговорщицки, посмотрев по сторонам.
– Я же всё в приказ отнес, - Алексей ответил полушепотом, поддерживая Прохора.
– До последнего грошика сдал. Грамоту получил об этом. Меня похвалил подьячий. Сам Степан Михайловский говорил чтобы нес ещё - рады будем... Он мне даже руку пожал.
– Кладоискатель перечислял свои заслуги перед "законом".
– Ты постой, друг сердешный. Не торопись, - Прохор перебил вояжера, не слушая его оправданий.
– Вчера вообще... Шуйские как с цепи сорвались. Боярина Якушева разорили. Его усадьбу взяли штурмом. Всю ночь шло смертоубийство. Говорят, даже пушки притащили. Народа полегло - неведомо сколько. Якушевы злые на всех. Обещали отомстить. Юрские с Милославскими собрались за них заступаться. Ой, что будет? Ужасно представить?
– Купец затряс бородой.
– Беда прямо с эти боярами. Чую кровушки людской прольется - немеряно. Теперяча, вообще выезжать с обозом за Москву - реку страшно.
– Да, дела...
– Алексей поддержал Коробейникова и почесал затылок.
– Кстати, Прохор... Ты говорил, что место тут у вас спокойное. Тишь да благодать. А тут... То одно, то другое!
– Рязанцев взял концертную паузу. Досчитал до пяти. После чего выдал итог...
– И как же вы здесь живете? Вот тебе и спокойный стольныйй град!
Странник посмотрел на купца с жалостью. Печально вздохнул и про себя добавил.
– Ничего не меняется в этом городе... Ни в прошлом, ни в будущем!
Глава 9.
Ванька Рваный так и не понял, с чего всё началось. Он никогда не попадал раньше в такие необычные истории. Не становился их свидетелем. И тем более участником. Утром - как обычно он заехал в торговые ряды Китай города на своей повозке. Не спеша двинулся к лавке с товаром. Внезапно переднее колесо подводы попало в глубокую яму.
– Ну, рас-ту-дыть твою за ногу налево, дрыщ ты эдакая!
– возница выругался со всей православной прямотой, выразив недовольство колесу, телеге и лошади запряженной в эту телегу.
– Да какого же болотного лешего на пяти колючках, ты кривая животина - скотина не смотришь, куда ехать надо? Совсем ослепла кляча старая - чтоб у тебя все ноги попереломало и зубы через один повыпали?
– Иван стащил с головы суконный колпак и горячо продолжил смачно высказывать свое недовольство ярко-красочными выражениями.
С силой дернув поводья, он постарался выехать из ловушки. Подвода опасно наклонилась и Жулька его рябая коняга подергав для виду оглобли, встала, не желая двигаться далее. Ситуация для мужика как водителя кобылы сложилась обидная.
– Окстись, окаянная, не съезжай с ума!
– Рваный расстроился.
– Как можно было средь белого дня, так опростоволосится? Да ещё на людях? Теперь засмеют! - Мужичок попытался вразумить нерадивую кобылу обидными словами с матерками, заставить её двигаться дальше. Однако ничего не помогало. Возок намертво застрял в ловушке.
Посмотреть на бесплатный концерт чужого позора мгновенно сбежались зеваки с торговых рядов. Они стали насмехаться над Иваном под задорное улюлюканье и гиганье, складывая разные шутки про него, его лошадь и всех её знакомых.
– Ах вы сороки бесхвостые!
– произнесла сердобольная горожанка, проходившая мимо. - Пошто ироды над мужиком издеваетесь? Хоть бы посоромились! Прямо беда с вами - нехристями! Чай не баловство, что кобыла-то мучается?
– Окстись, бабанька, - со стороны мужиков донесся дружный хохот.
– Ведь мы, же так, по-шутейному. А коли тебе взаправду жалко жеватину - взяла бы да договорилась с ней! Вы же бабы - небось, им родня! А значит пособлять должны друг дружке. Толкнула бы её рас-туды или стягнула. Глядишь, из ямы обеи бы и вылезли.
Жулька несильно дернула телегу в поддержку "родной половины", после чего печально фыркнула и посмотрела на женщину.
– Тьфу, пропасти на вас окаянных похабников нет!
– спорщица обиженно поправила платок и быстро пошла по своим делам, подальше от бросаемых в её сторону насмешек.
Иван закусив, от обиды губы с удвоенной энергией стал стегать лошадь, чтобы выбраться из ямы.
Внезапно толпа утихла. А потом с уважением расступилась. Подошел знатный купец с маленьким мальчиком. Борода торговца, как и положено очень багатому человеку была большая, окладистая, серовато-пегая - даже скорее бородища! Она важно возлежала на объемистом животе. Одет торговец был по последней московской моде в несколько слоев одежды: Снизу виднелся шелковый, желтого цвета зипун. Поверх него - синий аксамитовый полукафтанец. На нём - бархатный зеленый кафтан. Сверху ещё один расписной, сиреневого цвета, а уж поверх того - узорчато-переливчатая ферязь с разрезными, завязанными за спиной рукавами.
– Бедная коняшка, - ребенок произнес жалобно.
– Ей, наверное, больно?
– Малыш повернулся к отцу. Поднял голову и звонким голосом обратился к родителю.
– А знаешь, тятя? Мне вчера снилось, что катаюсь на повозке. А она - без лошадей! Сама двигается и поворачивает. И лошадки не мучаются. И мне хорошо! Вот такой - чудесный сон...
– Интересно всё это, - мужчина продолжил задумчиво смотреть на застрявшую телегу и несчастную Жульку.
– Хотя знаешь, Алёша! Если бы нашелся умелец, что собрал такую тележку. Я бы ему за твое желание и десяти рублей не пожалел. Только сказки всё это!
– Батюшки - светы!- восторженно повторил кто-то в толпе.
– Десять рублей! Это, какие деньжищи Сава Игнатьевич готов платить не понятно за, что?
– Вот, чудак!
– с восторгом ответил другой.
– Так это Варламов! Он, небось, себе и не такое может позволить! Куды до него другим купцам!
– А я бы для своего любимого чада, да за такое чудо и двадцать рублей не пожалел!
– молодой человек внезапно показался из толпы и с вызовом уставился на купца.
Ребенок перевел взгляд с незнакомца на отца и требовательно дернул его за руку.
Купец с интересом посмотрел на незнакомца. Хитро прищурил глаза, оценивая собеседника, улыбнулся и потряс густой бородой.
– Тридцать рублей! И если она поедет сама, то я тут же расплачусь, - Он произнес и гордо поднял подбородок.
– Твою кочергу через печь налево!
– удивился кто-то.
– Тридцать рублей! Ну и ну-у! Вот это невидаль! Вот где справедливость, православные - кому полтина, кому ни алтына? А здесь непонятно за, что такие деньги платить собираются.
– Отцы родные! Благодетели! Тридцать рублей!... Рублей... Рублей...
– как эхо пронеслось в толпе с восхищением.