Еще один шанс. Дилогия
Шрифт:
– Ладно, последний вариант, - начал убеждать себя юный влюбленный. Хотя только на сегодня это был уже пятый или седьмой последний вариант.
– Нанимаем цыган. Как стемнеет, идем всем табором с песнями, танцами и медведями к забору. С собой берем гитару, букет цветов, прочную веревку... Лошадь в яблоках, а может и несколько лошадей...
Алексей, почувствовав вдохновение, присел на корточки и стал рисовать палочкой на земле план атаки на неприятельские позиции.
– Послушай, Ромео, - он остановил себя на половине детализированного чертежа.
– Операцию мы проведем успешно. Не сомневаюсь! А вот, что дарить будем юной особе? Подарка-то у меня нет!
Мимо странника проехала повозка с большой копной сена. Возница с удивлением осмотрел сидящего у забора влюбленного "чертёжника". Легонько щелкнул бичём по крупу лошади. Грозно выругался.
Рязанцев вскочил на ноги. Задрал голову. Задумался. Подошел к рисунку и стер его носком сапога.
– Правильно, нужен подарок, - хорошая идея промелькнула в голове пришельца. Глаза у него заблестели.
– И не просто подарок, а ПОДАРОК! Чтобы запомнила и сохранила. А когда глядела на него, думала только обо мне!
– Пробудившееся возбуждение, вместе с охотничьим азартом, всё ещё не оставляло "влюбленного художника".
– Так, где я могу взять то, что мне нужно? Где... взять? Где? Надо подумать?
– "великий комбинатор" закусил губу и начал чесать нос. - ПОДУМАТЬ! Вот если бы?
Не контролируя своих действий, путешественник во времени спонтанно открыл портал в неизвестное... Мужчина заглянув в него, обомлел... Вход открылся туда, где был предмет, который был ему необходим. Но главное, что поразило путешественника... Впервые переход открылся не в его квартире. И даже не в Москве. А гораздо дальше...
Сделав шаг, он вышел из проема в другой эпохе и очутился в далекой стране, почти на краю света, где когда-то, давным-давно был по долгу службы.
Глава 10.
– Настенька, Солнышко...
– тетка Матрена предложила уговоры, хотя давно не надеялась на положительный ответ.
– Покушала бы... Оладушки испекли сегодня, такие вкусные - превкусные. Румяные, золотистые, прямо с пыла, с жару. Пальчики оближешь!
– Не буду!
– А хочешь, коврижечку принесу мягкую, медовую или яблочко румяное, наливное, аль сливу вареную, а могет орехов?
– Не хочется, - воспитанница надула губы и отвернулась в сторону от ароматных угощений.
– Голубушка, утешься - ну, хоть отвару клюквенного испей, - ещё одна попытка уговорить... А вдруг получиться?
– Кисленький... Прохладный... Розовенький... Аппетиту придает.
– Не надо, - юная затворница громко шмыгнула носом, сдерживая слезы.
– А чаю со "свежай" смородой? От душистого чая душенька распарится, по косточкам сладость пойдет...
– Нет, - вредина надула щеки.
– Ох, что за наказание следить за тобой?
– женщина тяжело вздохнула.
– Чует мое сердце, что невесела ты стала в последние дни. Скажи мне, голубка, какая печаль гнетёт тебя?
Матрена привстала со скамьи укрытой небольшим расписным ковром. Чувственно заломила руки.
– Золотце, посмотри на себя? Одни кости да кожа... Кто тебя такую замуж возьмет? Мужики ноне - они же, кабыляки такие, молодушек любят справных, да ладных. Чтобы кровь играла с молоком... Чтобы всего было в достатке у барышни. А у тебя, что? Совсем ведь извелась - одни глазища! Дикие - как у кошки! Чувствую, нормальный жених намучается с тобой. Она для убедительности и доходчивости своих слов развязала и снова завязала узел на платке. Поправила волосы на голове. Передвинула с места на место чашку.
– Ахти, мои батюшки!
– воспитательница не прекращает попыток наставить на путь истины заблудшую молодую душу.
– Ведь в гроб, краше кладут! Упадешь где-нибудь посередине дороги... И собаки стороной обходить будут! Да, что я тебе говорю? Сама понимать должна! Не маленькая, чай, уже?
– А я замуж и не собираюсь, - тяжелый вздох со стороны страдалицы и снова шмыганье носом.
– И, вообще!
– Настя прикусила губу и решительно заморгала длинными ресницами.
– Я... Я в монастырь уйду.
– Как же? В монастырь она уйдет!
– Матрена удивленно повысила голос. Да кто же тебя такую туда возьмет?
– Ещё как возьмут!
– мученица сомкнула кисти. Прижала руки к груди. Засопела носом.
– Туда, всех берут!
– Мати, пресвятая богородица!
– наставница всплеснув руками, вновь поправила волосы под платком. Недовольно покачалась на стуле. Строго свела брови. Бросила взгляд на серебряную лампаду горевшую в углу, перед старинным образом Спаса Нерукотворенного.
– Да вижу я, какой монастырь у тебя на уме! Третий день, сама не своя ходишь, из-за этого монастыря!
Напряженная чайная пауза с вздохами и хлюпаньем "смородового" чая с одной стороны и ответными вздохами и шмыганьем носом с другой. Где-то прожужжала муха, нарушая идиллию спокойной обстановки в горнице.
– Ладушка, пошла бы в саду погуляла... Итить, грусть, тоску бы развеяла...
– новая попытка Матрены достучаться до сознания кручинницы.
– С утра от Полины служанка прибегала. Про тебя спрашивала. В гости звала.
– Ничего не хочу, - девушка произнесла, еле сдерживаясь от того чтобы не разреветься.
Вторая чайная пауза...
И принятое решение использовать последние доводы, а также всё женское коварство.
– Яблочко, ты моё наливное, - голос наставницы стал мягким и напевным. Она с удовольствием причмокивая, отхлебнула из чашки и шумно, словно с громадным облегчением, выдохнула после глотка.
– Вчера, когда шла по рынку... Ну, ты знаешь, батюшка велел мне сукно заморское посмотреть, Встретила там Лукерью, ключницу Изотовых. Ты её помнить должна - приходила к нам как-то... Уже не знаю зачем... Так вот, она сказывает, что их соседка молодая вдова воеводы Рожнова тайно встречается с сыном окольничего. Срам-то какой, прости господи! Блудница, греховодница. Ох, падёт на неё божья кара.