Еще один шанс. Дилогия
Шрифт:
– Не успеем, Ладушка! Вечером после захода солнца, чтобы не сглазили, сам Иван со сватами придет.
– Пресвятая дева Мария!... Ну, сделай что-нибудь!
– несчастная повернулась в сторону иконы, упала на колени и начала молиться.
– Пусть на него тати нападут по дороге... Или пусть их ограбит кто-нибудь! Только не надо в нашем доме свах и сватов! Надоели они мне хуже горькой редьки.
– Унять бы их, Ласточка!
– сердобольная надсмотрщица недовольно встряла в молитву.
– Да кто посмеет? Погляди, какие мордовороты его охраняют. Говорят злые как собаки. Всю Москву в страхе
– Господи! Ну, пускай... что-нибудь произойдет. Не люб он мне. Не смогу я с ним быть!
– воскликнула девушка и со слезами на глазах бросилась, рыдать на "каменную" кровать.
В открытые окна донеслась громкая музыка и крики людей с улицы. Приближалось свадебное шествие. Ярко горели смоляные факелы, ярко освещая фигуры веселящихся людей.
– Пойду, выйду из дома! Посмотрю на наряды, на само сватовство. Потом тебе расскажу всё, - женщина забеспокоилась, от нетерпения поглазеть на праздничное действие.
– А ты пока успокойся! Не распускай нюни! Окстись, дитятко... окстись. Прочитай молитву: да воскреснет Бог... Авось, не ты первая, не ты последняя выходишь замуж без любви. Помолись усерднее... Господь все страхи рассеет, всю нечистую силу отгонит. А там, глядишь...
– стерпится - слюбится!
– Матрена подвела итог разговора и быстро вышла из комнаты.
Музыка на улице стихла. Крики людей стали сильнее. Испуганно заржала лошадь. Громко заголосила женщина. Кто-то стал звать на помощь и громко ругаться.
– Всё равно вместе нам не быть.
– Настя мстительно надула щеки и прищурила глаза.
– Я что-нибудь обязательно сделаю!
– Она с силой сжала подушку.
– Я ему глаза выцарапаю! Нет, я на него порчу наведу! Вот ещё чего... Яду в кубок налью!
– Нет, я ему... Я ему, - девушка снова зарыдала, уткнувшись мокрым лицом в колючую наволочку.
– Настя, Ягодка наша ясная!
– Матрена успокоила затворницу, войдя в комнату.
– Перестань реветь! Ты, этак все глазки выплачешь.
– Она говорила с отдышкой, запыхавшись от быстрой ходьбы по лестнице.
– Не придет твой жених сегодня.
– А когда придет?
– плакса переспросила, не переставая мочить слезами жесткую подушку.
– Не знаю, но думаю, что не скоро!
– воспитательница присела на стул.
– А почему?
– рыдание продолжилось, но не такое интенсивное.
– Их всех какой-то крестьянин избил.
– Какой крестьянин?
– удивленное лицо девушки резко оторвалось от подушки. Слезы вмиг закончились и глаза заблестели.
– Откуда я знаю?
– женщина развела руками, не поняв вопроса.
– Молодой такой. Светловолосый, - Матрена вспоминая приметы, по привычке развязала и завязала узел на платке. Поправила рукой волосы.
– Эвон гусь! Ох, и расторопный малый. Подождал пока сваты дойдут до ворот. Встал с травы, на которой сидел, у забора. Отряхнулся. Схватил какую-то палку и... давай их всех дубасить. Да так бойко... Словно мельница лопастями крутить. Такмо ублажил их, чертяка! Шуйскому кажется, ногу сломал. Его дяде - руку. Боярских кобелей как кукол раскидал. Не сдюжили они против него - пьяные были наверно. Дюже сильно кричали от боли...
– с земли подняться не могли. На их крики уже половина города собралась. Шуйских, подальше от греха, быстро домой увезли. Стрельцов толпа набежала, ищут кого-то...
– А этот крестьянин - чертяка, случайно не синеглазый был? И... не с ямочками на щеках?
– красна девица с мокрыми глазами и растрепанными волосами неожиданно сменила тему разговора. Внезапная мысль пришла ей в голову. Сердце девушки учащенно забилась.
– Ты знаешь, девонька моя! Я ему в глаза не смотрела. Но бил он их сильно. И постоянно что-то приговаривал или напевал, - рассказчица на миг задумалась, вспоминая подробности.
– Улыбка у него такая...
– приятная. Видно дрался молодец от души. И палкой своей... Здорово машет - было любо - дорого смотреть на молодца - удальца.
– Это он, - Настя захлопала длинными ресницами и шмыгнула натертым до красна носом.
– Он!
– девушка вскочила с постели и резво побежала на улицу.
– Да, кто? Кто, он-то?
– Матрена ничего не понимая, бросилась вслед за ней.
Глава 11.
– Сегодня утром я должен быть дома. Обязательно!
– пронеслось в голове странника, возбужденно ходившего по комнате.
– Зачем сидеть в квартире в такой прекрасный, летний день?
– задал вопрос несуществующим зрителям Алексей.
– Когда тебя с нетерпением где-то ждут? Когда много дел и решать их нужно срочно? Когда и так, ни на что, не хватает времени?
– Затем, чтобы лежать в кровати... и мучиться от бессилия. Проклинать всё и всех - с горечью отвечу я вам.
– Но, почему?
– снова воскликните вы.
– Потому, что по расписанию этой жизни я уже немощный и больной старик. Я должен находиться в постели, принимать кучу лекарств. Страдать и изнывать от сильной головной боли, тошноты и головокружения... И ещё потому, что сегодня должны принести пенсию. А это отметка в ведомости о том, что ты ещё жив, - недовольно возмущался Рязанцев.
– Все-таки придется завести пластиковую карточку... Причем - срочно!
Для восстановления своего истинного возраста нужно было появиться дома пораньше. Часа за два - три до прихода почтальона. Она как часы заходит постоянно в одно и тоже время. И не должна видеть изменений моего организма совершаемого порталом.
– Представляете, что она подумает, когда увидит молодого, здорового парня вместо немощного старика, - продолжал красочно работать на невидимую публику странник.
– Или ещё хуже! Во время выдачи пенсии он вдруг волшебным образом начнется меняться. Бедную гостью может хватить апоплексический удар.
Взяв запас по времени, Рязанцев вошел в спальню за три часа до появления гостьи. Удобно расположился на любимом диване, включил телевизор и блаженно прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем... задремал.
Проснулся путник обеду. Прошло уже более четырех часов. Почтальона не было. Позевывая, направился в ванну, чтобы привести себя в порядок. Глянул в зеркало... И уронил стакан с зубными щетками на пол.
– Твою, за ногу!
– Алексей выругался.
– Как же так?
Изменений не было...
– Никаких!