Ещё один шанс
Шрифт:
«Да, Саш, не думала ты, что будет так больно…» — мысленно сказала сама себе девушка. От этой боли, которую принесла встреча с давно минувшим, хотелось лезть на стенку, выть, кричать… Ну почему так? Зачем? Столько лет она бежала от всего, что произошло, как от настигающего артобстрела и думала, что приуспела, пока не попала назад. Как будто бы по кольцу бесконечности… Всё вернулось к исходной точке. Неужели выхода нет?
Она так старательно забывала, стирала из памяти всё, что мешало нормально дышать, миллиметровыми
У Александры не было ответов. Только боль. Всепоглощающая, сумасшедшая боль, с которой справляться не было сил.
Она почти не помнила следующий день: как покидала Ростов, когда такси уносило её мимо мелькающих, знакомых зданий, а затем аэропорт, гул самолёта, заводящего двигатели и то, как её прошлое оставалось где-то там, на Земле, уменьшаясь и уменьшаясь, как игрушечный замок… Не помнила, как её встретила Вика. И Саша, будто на автопилоте отвечала на все вопросы подруги, а потом обнимала сына, ожидающего подарков, которые мама привезла из командировки.
Потом она попросила подругу забрать к себе Егора, ничего не объясняя и осталась одна в пустой квартире. Спряталась под одеяло, закрыв шторы и выключив телефон и просто лежала, пытаясь прийти в себя. Но каждый раз закрывая глаза, Арсеньева видела его лицо, будто ставшее Заиром*.
Поняв, что одиночество и тишина не спасут ситуацию, она, как раненая птица, пытающаяся изо всех сил лететь, судорожно собралась и помчалась на работу, в бюро. Работа всегда спасала.
Всегда, но не в этот раз. Его образ буквально преследовал её по пятам и Александра не могла избавиться от этих мыслей. Отмахивалась от викиных попыток вызывать её на откровение, срывалась на сотрудников, не видела реальности перед глазами…
В тот вечер, она поехала в тир. Это место было последней надеждой, соломинкой, за которую Саша ухватилась изо всех сил. Она стреляла, не прицеливаясь, без разбора, раз за разом, по мишени памяти, пытаясь выжечь навязчивые мысли. Время пролетало незаметно, было уже девять вечера, а Арсеньева продолжала стрелять. Когда мишени приблизились, архитектор заметила, что ни разу не попала в десятку.
— Не получается? — внезапно, в тишине галереи, раздался голос сзади. Она, вздрогнув, обернулась. Это был Мещерский.
— Как ты меня нашёл? — ответила она вопросом на вопрос.
— Вспомнил, что когда тебе плохо, ты приходишь сюда.
— С чего ты взял, что мне плохо? — резко спросила девушка, которая упрямо защищалась от всех, кто пытался стать ближе, особенно в те минуты, когда было больно. Она была похожа на загнанного, раненного зверя, который не желает никому дать шанса помочь себе, решив умирать в одиночестве.
— Знаю. У тебя такой голос был по телефону… Я сразу понял, что что-то не так. — Александра напряглась, пытаясь вспомнить, когда они разговаривали,
— Ты мне звонил? — нахмурив брови, спросила она.
— Значит, очень плохо. — догадался Алексей. Не в бровь, а в глаз. Она отвернулась, направив пистолет на мишени, чтобы он не увидел её слёз, заблестевших в глазах и начала стрелять снова, но так неумело, что в итоге, бессильно опустила руки.
— Не получается. — обречённо констатировала Саша. Мужчина подошёл к ней и осторожно взял оружие.
— Конечно, у тебя руки дрожат. — она попыталась одёрнуть руку, но не успела, он крепко сжал её кисть. — Поехали. — спокойно сказал бизнесмен.
— Куда?
— А тебе не всё равно? Поехали. — повторил он. Арсеньева повиновалась.
Ей вдруг показалось, что только этот человек может перечеркнуть всё, что случилось с ней раньше. Возможно, именно его решительности, напористости, умения принимать решения, расправляться с проблемами, ей всегда не хватало.
К её удивлению, Алексей был за рулём. Она второй раз в жизни видела, как он водит машину. Тем более в этот раз, это был внедорожник Volkswagen Touareg, на котором раньше мужчина никогда не приезжал к ней.
Они долго ехали в полной тишине, куда-то подальше от города. И в эти минуты, Александра всё отчётливее и отчётливее понимала, как сильно она устала. Быть сильной, бороться, постоянно держать оборону против всего мира, нести ответственность и за себя, и за других, сопротивляться, защищаться… Ей вдруг захотелось быть если не такой как все, то такой, как многие женщины: капризной, слабой. Перестать тащить всё на свете, решать проблемы. Она поняла, как не хватает рядом сильного плеча, поддержки.
Её мысли прервал Мещерский:
— Ну всё, приехали. — девушка осмотрелась вокруг: машина стояла посреди какого-то поля.
— Куда ты меня привёз?
— Это место для откровений. — заявил он.
— Мещерский, ты маньяк? — усмехнулась Саша.
— В данный момент, скорее, психолог. — мужчина потянулся к ней, Арсеньева дёрнулась в сторону, думая, что он вновь станет её целовать, но не угадала. Он, всего лишь, отрегулировал спинку её сидения, слегка отклонив её и когда архитектор облокотилась снова, то панорамная крыша внедорожника оказалась прямо над головой.
— Сколько звёзд… — заметила Александра.
— Да, в городе такого не увидишь. Здесь небо чище. — со своим сидением бизнесмен поступил так же. — Ну, а теперь рассказывай.
— Каких же ты жаждешь откровений?
— Любых. Ты обо мне уже почти всё знаешь, а я о тебе ничего. Так не честно, Александра Юрьевна. А сейчас тебе плохо, и я полагаю, не из-за рабочих вопросов. Так что, рассказывай. Если поделиться болью с другом, то она становится чуточку меньше.
— Сейчас уже начало одиннадцатого. Ты же понимаешь, что это займёт не один час?