Ещё одна жизнь. Том 2
Шрифт:
– Куда ты собрался?
Банди оттолкнул стопку с нетронутой водкой и уставился на стену. Я невольно повел плечом, затылком чувствуя направленный на меня взгляд. Спокойный, холодный.
В последнее время я постоянно чувствовал его. Уже устал озираться. Устал оглядываться. И ведь знал, кому он принадлежит…
– Куда-нибудь. На задание. На любое. Мне плевать, куда именно.
Я зло усмехнулся и потянулся к бутылке.
– Сапсан сказал, что мы нужны ему здесь.
– В этом гребаном баре?
– В этом гребаном Чикаго.
Банди
Эта тупая привычка бесила меня – ему нравилось доводить себя до спазмов. Видимо, так он справлялся с болью потери – лишал себя воздуха и, лишь начав задыхаться, позволял себе выжить.
– Мы должны вести себя тихо. Ты понимаешь, что нас ищут?
– Так давай сделаем так, чтобы нашли, в чем проблема?
Мужчина повернул голову и посмотрел на меня так, что я невольно похолодел. Во взгляде товарища была не ненависть, не ярость. Это был взгляд человека, которому нечего было терять.
Агония. Вот, что это было.
Банди сидел рядом со мной, сгорая заживо в предсмертной муке.
Возможно, его игра «задохнись, если сможешь» напоминала ему, что он все еще жив?
– Думаешь, нам не по силам четверка? Я устал прятаться!
Я ощутил злость. Колючую, царапающую ребра.
Мы столько сделали, чтобы сбросить хвост! Столько времени потратили! Столько сил приложили! Координаторы вели нас «зеленым коридором» через весь континент, ломая систему любой возможной слежки! А он устал!
– Банди…
– Нет.
Рык товарища сорвался на болезненный крик. Если бы я не видел собеседника, решил бы, что ему позвоночник через шею вытаскивают.
Он подался вперед безвольной куклой и уперся локтями в стол. Его взгляд опустел. Глаза стали стеклянными.
– Не Банди.
Впервые за годы совместной службы я видел его таким… мертвым. Любознательный по натуре, с горящими глазами, с немного дикой и от того пугающей улыбкой – вот каким был Банди. А сейчас… Кажется, это не он сломал Хоуп Грин в бостонском офисе. Кажется, это она сломала его, растерев обломки пальцами.
«А может, так оно и случилось?».
Мурашки побежали по рукам, поднимая волоски, когда я вспомнил глаза Банди в тот день, когда он узнал про смерть Дэниела. Сколько боли и отчаяния в них было. Пожалуй, правда, которую он узнал, действительно сломала его. Перебила хребет. И он с трудом держался на одном единственном пластыре…
– Джаспер. Меня зовут Джаспер.
Я тяжело вздохнул и потрепал его по плечу, пытаясь задавить поднимающуюся волну злости в груди.
Меня начинало бесить его депрессивное состояние. Словно он был единственным, кому было херово! Но… я терпел. И буду терпеть до последнего. Потому что он мой товарищ. А нас и так осталось мало.
Трое. Из десяти. Трое из целого отряда! Как так вышло?! В какой вселенной это было возможно, чтобы мой отряд так проредили на одном чертовом задании?! И двоих убил хренов ублюдок Паркер.
Стоило подумать про это, меня заполнял огонь. Он струился по телу, оставляя подпалины на костях. И я в деталях представлял, что сделаю с мужчиной, когда доберусь до него. Я страшно жалел, что не добрался до него в офисе – стоило еще тогда прибить этого идиота громилу и дорваться до раненного противника. Но тогда мы с Алексом вряд ли покинули бы здание.
Сейчас же мне хотелось расправиться с ним голыми руками. Выдрать из него каждый нерв. Каждый кровеносный сосуд. Вывернуть ребра.
Я прикрыл глаза, словно наяву ощущая на кончике языка металлический привкус его крови. Волосы на шее встали дыбом, стоило представить, как эта кровь будет запекаться на моей коже, стягивая ее.
Это был мой способ справиться с потерей. С болью. Я обращал ее в праведный гнев, каждый раз загоняя его глубже, накапливая, давая ему бесноваться в темных уголках моей души, множить силу. И мой зверь довольно урчал, зная, что вся эта сила предназначалась ему. Придет день, и я выпущу его, вручив грозное, выкованное в душе оружие.
Стоило подумать об этом, пристальный взгляд обжег шею. Волоски встали дыбом, и я поежился, точно зная, что никто на меня не смотрит. Зверь тоже почувствовал взгляд и испуганно спрятался.
Так на меня смотрел лишь один человек, который умер в чертовом Бостоне. И мы оба, и я, и зверь, боялись его.
Джасперу по душе пришлась агония. Моим орудием была злость. И оба эти чувства были гораздо лучше надежды, которую посеяло в моей душе сомнение Сапсана.
Чертова надежда. Сапсан не верил в то, что командир мертв, и поначалу мне даже стало легче дышать! Ведь Хоуп Грин… Да как же она могла обмануть Джаспера? Никак! Может, ее обманули? Кто-то близкий обманул ее! Потому она так свято верила в то, что Дэниел мертв! И потому Джаспер поверил ее словам! И…
Я резко одернул себя, когда ледяные когти вонзились в мозг.
Нет, нельзя! Нельзя!
Надежда порой была гораздо опаснее любого оружия. Она убивала с особенной, изысканной жестокостью. Медленно, позволяя поверить в то, что пожирающий тебя кошмар когда-то прекратится. Вероятно, в тот момент, когда нажрется. Или когда не останется ничего, что он мог бы еще сожрать.
Я не мог позволить себе принять надежду, жестокий подарок Сапсана, и доверял себя злости и боли, которую Банди… Джаспер, то есть, носил в глубине глаз с того самого разговора с миссис Грин.
– Это имя выгравировано на твоем браслете.
– Это имя дал мне ОН!
Мужчина смотрел в одну точку и дышал ровно, но поверхностно. Так, словно ему было смертельно больно, и он старался не тревожить эту боль даже дыханием.
– А теперь ЕГО нет. И это имя…
Голос товарища дрогнул. Он скрипнул зубами, а я нахмурился.
Он слишком сильно переживал из-за смерти командира. Джаспер сильнее всех из нашего отряда был привязан к Авелю. Он готов был молиться на него. И молился, я думаю. Если и не каждый день, то довольно часто.