Эсеры. Борис Савинков против Империи
Шрифт:
Боевой отряд Льва Зильберберга готовил покушение на председателя правительства Столыпина, министра внутренних дел Дурново, генерала свиты Орлова и петербургского градоначальника Лауница, начал собирать сведения о передвижении и образе жизни Николая II и Великого князя Николая Николаевича. Все покушения были утверждены Центральным Комитетом Партии социалистов-революционеров и после этого профинансированы.
Наружное наблюдение извозчиками и торговцами больше не велось. Теперь Герасимов о террористах не знал ничего. Вот так закончилась его крупномасштабная провокация, оставившая его без Азефа. Серьезных секретных сотрудников среди боевиков у него не было. Главный охранник империи своей жадностью к деньгам и наградам успешно приближал кровавый 1917 год.
Два террористических отряда собирали интересующие их сведения с помощью «внутреннего освещения распорядка жизни объектов покушений», во всех слоях общества, имея там широкие знакомства, поддерживаемыми большими деньгами и умными, талантливыми, предприимчивыми исполнителями.
Жена Зильберберга «Ирина» позднее вспоминала: «На первый план, как основа, выдвигается «внутренний сыск» – получение сведений. Отыскиваются люди в обществе и в партии, могущие дать какие-либо сведения о намеченных лицах. Наружная слежка затем проверяет их данные. Все партийные организации должны давать в распоряжение «Боевого отряда» либо из своих членов, если он имеет какие-либо связи, могущие быть полезными в деле этого внутреннего сыска.
Особенно много давали члены военной и железнодорожной организаций и телеграфисты. Таким образом, основание, на котором организация утверждала свое задание, расползалось далеко вширь. Работа, правда, получала в значительной мере случайный характер – в зависимости от тех сведений, которые получались. Нельзя было составить один план и долго и упорно добиваться его осуществления. Самое существование такого плана становилось невозможным: случайность, изменчивость, текучесть форм работы и организации выдвинулись вперед».
Боевой отряд занялся сбором информации обо всех будущих объектах покушений и ее проверкой. На случай случайной встречи с кем-нибудь из назначенных для взрыва сановников эсеровские боевики с утра на встречи старались ходить с бомбами. Первой целью был Столыпин, второй – командующий Петербургским военным гарнизоном и округом Великий князь Николай Николаевич, санкционировавший ужасное повешение Зины Коноплянниковой, и третьей – петербургский градоначальник фон дер Лауниц. Валентина Попова вспоминала:
«Много раз мне пришлось в своей петербургской комнате заряжать и разряжать привезенные с собой из Таммерфорса бомбы. Зарядив утром бомбу, я несла ее для передачи через Розу метальщику, а затем в заранее установленном месте, уже зная, что покушение не состоялось, я снова находила розу со снарядом в руках, с которым и возвращалась домой, чтобы разрядить его. Я стала побаиваться, чтобы швейцар не обратил внимания на мои частые путешествия, то с ручным баулом в руках, то с большим плотным свертком. Но пока все сходило с рук.
Свои люди у партии находились тогда повсюду, особенно в низах, в гуще рабочей и служилой массы, а также среди военных. Они давали сведения о проездах намеченных нами лиц, даже царский дворец в этом отношении не являлся исключением. Сочувствие в низах были, без преувеличения, повсюду. Порой эта помощь была незаменимой, как, например, в деле военного прокурора Павлова».
9 сентября 1906 года в Риге местные эсеры совершили покушение на прибалтийского генерал-губернатора, бросив в него бомбу из окна дома, мимо которого он с охранниками проходил по улице. Осколки ушли в сторону, а метальщики скрылись от погони через черный ход. Тогда же в Петербург из Прибалтики от секретного агента пришло донесение о подготовке покушения на Лауница. Об этом доложили Герасимову и он отписался в Департамент полиции, что все предполагаемые террористы находятся под наблюдением, и столичному градоначальнику бояться нечего.
Эсеры достали два билета на освящение домовой церкви в здании института экспериментальной медицины в Петербурге, на котором должны были присутствовать Столыпин и Лауниц. Лев Зильберберг вручил бомбы Евгению Кудрявцеву, «Адмиралу», и Василию Сулятицкому, «Малютке». Кудрявцев, сын сельского священника из Тамбовской губернии, попросил отдать ему жизнь Лауница, до Петербурга бывшего губернатором в Тамбове и жестоко подавлявшего революцию 1905 года, например, с удовольствием поровшего целые деревни, само собой с сотнями ни в чем невиновных людей. Сулятицкий, спаситель Савинкова, должен был стрелять в Столыпина. В связи с наличием на службе в храме большого количества публики, Центральный комитет Партии социалистов-революционеров бомбы при покушении использовать запретил, чтобы не было невинных жертв.
Герасимов попросил Столыпина некоторое время не покидать Зимний дворец, пока он не переловит заговорщиков. Герасимова поддержала жена Столыпина, и председатель правительства отменил все визиты и выезды, что спасло ему жизнь. Лауниц, вопреки советам Герасимова, поддерживавший позорный черносотенный «Союз русского союза», заявил, что в рекомендациях главного имперского охранника не нуждается: «Меня защитят истинные русские люди».
21 декабря 1906 года эсеровские террористы Кудрявцев и Сулятицкий в хорошо сшитых смокингах, под которыми не было видно браунингов, были в Институте экспериментальной медицины. Общество открыто обсуждало не только открытие этого учреждения, но, в основном, было поражено недавним открытым убийством в Твери главы придворной реакционной группы графа Алексея Игнатьева, генерала, члена Государственного совета, председателя Особого совещания по охране государственного порядка, застреленным членом Летучего боевого отряда Центральной области Сергеем Ильинским. Семнадцатилетний эсер после убийства попытался застрелиться, ему помешали, как несовершеннолетний он быстро получил одиннадцать лет каторги и совершил в камере самоубийство. После церковной службы присутствовавшие пошли по лестнице в парадные залы на фуршет и Кудрявцев прямо в толпе тремя выстрелами в упор застрелил градоначальника Петербурга Владимира фон дер Лауница и тут же выстрелил себе в висок, после чего его мертвого, охрана стала рубить шашками и стрелять в труп. Сулятицкий, не встретив свою цель, Столыпина, спокойно покинул Институт экспериментальной медицины, забытый охранниками. Полиция, естественно, установить личность Кудрявцева не смогла, отрубила у эсеровского трупа голову и в банке со спиртом выставила на опознание, вызывая ненависть подданных и пополняя, по своему обыкновению, революционные ряды. Столыпин, в шоке от случившегося, приказал Герасимову «всех арестовать», а вся империя читала эсеровские листовки и сообщения Центрального комитета Партии социалистов-революционеров в редакции имперских газет: «Партия эсеров заявляет, что смертный приговор над петербургским градоначальником фон дер Лауницем приведен в исполнение членом Центрального боевого отряда Партии социалистов-революционеров».
Весь декабрь и весь 1906 год по всей империи летали эсеровские бомбы. В Таврическом саду Петербурга два боевика бросили бомбы в отставного генерала Дубасова, но осколки прошли мимо жертвы. Молодежь в губерниях изучала уставы эсеровских боевых организаций: «Устав городской милиции», «Устав крестьянской боевой дружины», «Устав областной летучки». По державе носились летучие боевые отряды Северо-Западной области, Поволжской области, Южной области, Донской области, Центральной области, Северной области. В приставов, околоточных надзирателей, жандармских офицеров, тюремщиков стреляли в Москве, Пскове, Великих Луках, Петербурге, в десятках городов арестовывали революционеров, брали тайные типографии, динамитные мастерские, склады оружия, револьверы, бомбы, тонны прокламаций и листовой, километры бикфордова шнура, сотни пироксилиновых шашек, центнеры динамита, но количество их все увеличивалось и увеличивалось. В Смоленске застрелили начальника жандармского управления, в Пензе убили генерал-лейтенанта Лисовского и местного полицмейстера, стреляли в Казани, Тамбове, Борисоглебске, Минске, Гомеле, Витебске, Конотопе, в Самаре убили губернатора Блока, в Симбирске застрелили губернатора Старинкевича, в Казани ранили вице-губернатора Кобеко, в Полтаве убили генерал-губернатора Полковникова, в Екатеринославе шестеро социалистов-революционеров, стреляя из револьверов залпами, застрелили генерал-губернатора Желтоновского, в Севастополе убили начальника жандармского управления, там же застрелили руководителя местной охранки, в Феодосии бомбой контузили генерал-губернатора Давыдова, в Сибири, в Омске убили генерал-губернатора Литвинова, в Кутаиси ранили генерал-губернатора Алиханова и перебили его конвой, в Тбилиси ранили охранника, полковника Мартынова, в Зугдиди прямо в экипаже пристрелили уездного начальника, в Туркестане, в Коканде и Ташкенте, отстреливали прокуроров. Динамитные мастерские ставились десятками, экспроприации в партийные и имитирующие их кассы проводились повсеместно, и Центральный комитет Партии социалистов-революционеров выпустил специальное заявление, что грабежи – это не эсеровское дело, исключая захваты оружия. За личные «эксы» их участники исключались из партии и даже расстреливались. Совет Партии принял специальную резолюцию:
«В виду того, что в последнее время наблюдается эпидемическое распространение всякого рода экспроприаций, что оно увлекает иногда даже партийных людей; в виду того, что практика экспроприаций слишком часто деморализующее действует на участников; что ее распространение позволяет множеству недоброкачественных элементов совершать в видах личной выгоды самые возмутительные деяния, маскируясь революционными целями; в виду того, что все это подрывает престиж партии среди населения и компрометирует само дело революции, – Совет Партии социалистов-революционеров находит необходимым самым тщательным образом ограничить и урегулировать дело экспроприации даже в тех узких пределах, в которых оно может быть допустимо.