Эсеры. Борис Савинков против Империи
Шрифт:
3. Дворяне: воспитатель Александровского лицея Константин Густавов Эмме, 29 лет; присяжный поверенный Дмитрий Захаров Чиабров, 30 лет; Александр Михайлов Завадский, 28 лет; почетный потомственный гражданин Александр Яковлев Брусов, 28 лет, – в том, что, не принадлежа лично к составу, но зная о вышеупомянутом преступном сообществе, они для подготовления задуманных сообществом указанных тяжких преступлениях в феврале и марте 1907 года, с целью оказать содействия боевой организации предоставляли ее членам свои квартиры, куда можно было проникнуть только по определенным им известным паролям, что предусмотрено параграфом 1 статьи второй и третьей части 102 статьи Уголовного уложения.
За совершенное преступное деяние все вышепоименованные обвиняемые, на основании 23 и 26 статьи и первого пункта 17 статьи приложения XIV тома Свода законов издания 1890 года, об изъятии настоящего дела из общей подсудности распоряжением петербургского градоначальника от 18 июня сего года № 7043, – подлежат предания Петербургскому военно-окружному суду для сужения по законам военного времени.
Возбужденное уголовное преследование в отношении скрывшихся Надежды Филипченко и неизвестных, именовавшихся Сперанским и «товарищем Ириной», – производством приостанавливается впредь до их задержания. Дело в отношении мещанки Валентина Михайловой Картышевой, за недостатком улик прекращено».
21 августа почти все официальные газеты столицы империи опубликовали правительственное сообщение:
«Летом 1906 года сын начальника дворцовой телеграфной конторы в Новом Петергофе Владимир Наумов, двадцатишестилетний молодой человек, не имевший определенных занятий, свел знакомство с одним из казаков лейб-гвардии Собственного Его Величества конвоя, причем в первых же разговорах Наумов стал говорить о непорядках в России, возбуждал казака против существующего правительства, советовал раскрыть глаза на это товарищам, даже рекомендовал убить дворцового коменданта генерала Трепова, обвинял его в установлении крайне тяжелых для конвоя порядков.
О своем знакомстве с Наумовым казак доложил по начальству, которое распорядилось о производстве расследования, а казаку было приказано, не навязываясь на продолжение отношений с Наумовым, вместе с тем и не уклоняться от свиданий с ним, в виду возможности таким образом раскрыть замысел Наумова. В январе 1907 года Наумов вызвал казака к себе запиской. Во время свидания Наумов прямо предложил ему взять на себя, в виду возможности находиться вблизи Государя Императора, выполнение убийства Его Величества, поясняя, что он может это сделать, выстрелив в Государя из ружья или зарубив шашкой. При этом Наумов старался подействовать на его самолюбие, убеждал в том, что он является спасителем отечества, что его имя станет историческим, что Партия социалистов-революционеров немедленно провозгласит его героем. Когда казак решительно отказался от выполнения подобного замысла, Наумов предложил ему содействовать революционной партии доставлением необходимых сведений, и стал подробно расспрашивать об обычных прогулках Государя в Баболовском парке, в местах расположения охраны, о возможности для посторонних лиц проникнуть в парк, причем, узнав, в какой части парка Государь наичаще катается, попросил казака тотчас же набросать план этой местности, а затем подробно изучить все тропинки парка для составления нового более подробного плана.
Во время этого свидания с Наумовым казак обратил внимание на находившийся в квартире рояль. По этому поводу Наумов объяснил, что он учиться пению с той целью, чтобы поступить в придворную капеллу. На прощание Наумов объявил, что хочет познакомить его с другими лицами, с которыми он должен быть вполне откровенен. Было условлено, что он будет вызван письмом, в котором будет указана квартира явки. Кроме того, Наумов сообщил условные пароли, при помощи которых казак мог убедиться, что в конспиративной квартире он встретит именно тех лиц, которые предназначены для переговоров с ним. При входе он должен был заявить: «я от Владимира Александровича», а войдя в квартиру спросить: «здесь ли Ольга Александровна?» и, получив ответ: «я Ольга», разговаривать с этим лицом вполне откровенно. Вместе с этим, Наумов дал казаку для скорейшего разыскивания явочной квартиры чистый бланк визитной карточки, объяснив, что карточка такого же формата будет прибита на дверях помещения, которое укажут ему в письме.
Неделю спустя казак получил записку: «Дорогой мой Коля. Я теперь живу на Садовой улице, дом № 80, квартира 8. Приезжай ко мне, когда можешь, между четырьмя и половиной шестого, но по возможности скорее. Любящая тебя Ольга». Как оказалось, он должен был явиться в квартиру воспитателя Александровского лицея Константина Густавова Эмме, которую легко разыскал по карточке на дверях, где было написано чернилами «Константин Густавович и Антония Магнусовна Эмме». Антония Эмме, по предположению экспертизы, и являлась автором пригласительной записки. Впустил казака, после сказанного пароля, сам Эмме, а на вопрос, здесь ли Ольга Александровна, вышла девица Анна Савельева Пигит, проживавшая в Петербурге под чужим именем Нины Залиниянц. Пигит в разговоре с казаком заявила, что он очень нужен для «их», как человек, близко стоящий к дворцу и могущий давать важные сведения, говорила ему о Перовской и ее значении, но в какие-либо подробные объяснения по поводу своих планов не вступала, поджидая прихода какого-то «нужного человека», которого, однако, казак не дождался и ушел, условившись с Пигит о времени новой встречи.
Спустя несколько дней он зашел в ту же квартиру Эмме, где снова был встречен хозяином и Анной Пигит, которая, оставшись с казаком наедине, стала доказывать ему необходимость убийства великого князя Николая Николаевича и министра Столыпина. Во время разговора пришел Наумов и объявил, что сейчас должен приехать «Капитан» (эту кличку, как выяснилось, носил Борис Николаев Никитенко, отставной лейтенант флота) или его заместитель, прибавив, что если ни кто из них не явится, то казак может быть вполне откровенен и с Пигит. Вскоре пришел «заместитель Капитана» – личность, проживавшая под именем мещанина Кита Михайлова Пуркина и только на суде объявившая, что он в действительности бывший студент Петербургского университета Борис Степанов Синявский, сосланный в административном порядке в Архангельскую губернию и бежавший оттуда. Новый знакомый приступил к казаку с более подробными расспросами – о расположении дворца, о порядках в конвое, особенно живо интересовался, может ли посторонний человек, одевший форму конвойца, проникнуть к Государю, и где можно заказать соответствующее форменное платье, наконец, старался установить, из какого помещения удобнее всего совершить взрыв комнаты, в которой обыкновенно занимается Его Величество. В заключение, по просьбе Синявского, казак набросал план Царскосельского дворца, с обозначением входа, по которому можно проникнуть под видом конвойца.
Следующее свидание состоялось 13 марта на новой указанной Синявским квартире, по Николаевской улице, дом № 14, квартира 33, принадлежавший слушательнице Высших женских курсов Вере Александровой Педьковой, причем паролем служила фраза «дома ли Вера Александровна?» спустя час после прихода сюда казака в отсутствие Педьковой, предупредившей, однако прислугу о предстоящем его приходе, прибыл и Синявский, который объявил, что хочет поговорить о том, как получать сведения о проездах в Царское Село великого князя Николая Николаевича и министра Столыпина. Было решено, что казак будет посылать телеграммы условного содержания, а именно: в депеше должно всегда стоять слово «приезжайте». Слово «захворал» – обозначало утренние часы от 10 до 12, «заболел» – вечерние, от 5 до 10 часов, «Степан» и «Дядя» – великий князь, «Иван» и «Отец» – Столыпин. Таким образом, депеша: «Приезжайте, заболел Иван» означала, что министр приезжает между 5 и 10 часами вечера. Для памяти Синявский, оторвав два листка от лежавшего на столе Педьковой блокнота, дал один казаку, а другой взял себе, и каждый из них на своем листке записал значение условных слов. Телеграммы должно было по указанию Синявского, адресовать: Кирочная улица, дом № 26, квартира 6, Феодосьеву-Никитенко (эта квартира принадлежала присяжному поверенному Михаилу Евгеньеву Феодосьеву).
Свидание казака с членами общества 13 марта было последним. Возвратившись из Петербурга в Царское Село, он доложил обо всем начальству и прекратил дальнейшие отношения со злоумышленниками. Все полученные им письма и другие документы, а именно два пригласительных письма Наумова и Антонии Эмме, визитную карточку, данную Наумовым и оказавшуюся впоследствии совершенно тождественною по форме и материалу с найденной на дверях квартиры супругов Эмме, и листок из блокнота Педьковой с записями об условных телеграммах – он представил к делу.
Одновременно с началом знакомства казака-конвойца с Наумовым розыскные органы стали тщательно следить за лицами, входившими в соприкосновение с ним. При этом было установлено, что Наумов состоит в отношениях с неким Владимиром Штифтаром, членом боевой группы Партии социалистов-революционеров, участвовавшим в организации убийства петербургского градоначальника фон-дер-Лауница, впоследствии казненным. Наблюдение за Штифтаром и его сообщниками в деле убийства фон-дер-Лауница: Гронским, также казненным, и неизвестной особой, именовавшейся «товарищ Ирина», выяснило, что «Ирина» в начале февраля 1907 года поселилась в Петербурге по улице Ярославской, в доме № 1, вместе с отставным лейтенантом Никитенко, а в качестве прислуги у них жила, под именем крестьянки Дарушичевой, интеллигентная особа, оказавшаяся Марией Алексеевой Прокофьевой, родной сестрой Прокофьева, погибшего в декабре 1906 года в Петербурге, в гостинице «Гранд-отель», при сопротивлении полиции, и близко знакомой убийцы министра внутренних дел Плеве – Сазонова, посещавшей последнего в тюрьме под видом его невесты. Как показали результаты дальнейшего наблюдения за Никитенко и «Ириной», они состояли в отношениях со следующими лицами: Наумовым, Синявским, Анной Пигит, а также дворянином Валентином Викторовым Колосовским, привлеченным к дознанию по обвинению и принадлежности к Боевой Организации Партии социалистов-революционеров, и жившим по паспорту Юшкевича, мещанкой Екатериной Александровой Бибергаль, проживавшей по документу Стахович, жившим под именем почетного гражданина Сергея Дмитриева Булгаковского и на суде только открывшим, что он бывший студент Новороссийского университета Моисей Давидов Рогальский, привлеченный в Одессе по делу о преступном сообществе и скрывшийся от следствия и суда, и неизвестным, именовавшимся Валентином Сперанским. Свидания всех вышеперечисленных лиц между собой происходили иногда в квартирах присяжного поверенного Феодосьева и его жены Софии Константиновой, присяжного поверенного Бориса Фавстова Тарасова и его жены Ольги Петровой, и присяжного поверенного Дмитрия Захарова Чиаброва, а так же почетного гражданина Александра Яковлева Брусова.