Эскейп
Шрифт:
– «Американо». В красном стакане, – раздаётся мужской голос у прилавка.
– «Американо» только в красном и подаётся, – с очевидной насмешкой в голосе отвечает кассир.
Парень, которого я почему-то рассматриваю более заинтересованно, чем должна, с расслабленным видом оглядывается по сторонам, скользит взглядом по стенам, полу, мебели, будто… будто до этого ни разу в жизни в этом кафе не был. И вдруг отворачивается резко, а я тяжело вздыхаю и, решая не идти на поводу у неоправданно повышенного интереса к представителю – очевидно, – низшего класса, прикрываю глаза и принимаюсь массировать виски подушечками
– Вашу ID-карту, – слышу голос кассира.
Да где же мой кофе, в конце концов?
– Вашу ID-карту, пожалуйста, – повторяет кассир, когда я оказываюсь за спиной у по непонятным причинам замешкавшегося парня, который, опустив голову, смотрит на два стаканчика с кофе и будто бы сомневается: какой из них дожидается встречи с ним.
– Простите, – окликает кассира, занимающегося обработкой карты, – какой из них мой?
– Тот, что в красном стаканчике. Второй для дамы позади вас. Возьмите вашу карту, мисс.
Протягиваю руку за картой, и в этот же момент парень со странностями разворачивается так резко, что ему приходится схватить меня за руку и помочь избежать столкновения с полом, к которому непреодолимо потянул меня рюкзак за спиной.
– Простите. Не хотел вас напугать, – опускает козырёк кепки на глаза.
– Чего ждёте? – интересуюсь отработанным безразличным тоном. – Кофе забирать будете?
И вновь он мешкает. Словно красный от чёрного отличить не может. Но это ведь невозможно! Люди с подобными физическими отклонениями не живут в высокоразвитых городах. Это против правил. Новый мир исключительно для здоровых людей.
К чёрту. Какое мне дело, когда я сама по уши в дерьме?
Правильно – никакого дела.
Собираюсь забрать свой кофе и вернуться за столик, как взгляд парня вдруг устремляется мне в лицо. Такой пристальный словно… словно он разобраться в чём-то не может, словно это я его в замешательство каким-то образом привела. А, ну да, представительница высшего класса в лохмотьях. Это довольно смешно. Ха. Ха.
Собираюсь молча протянуть руку за кофе и оставить этого странного посетителя и дальше вести беседы с кассиром, но пошевелиться не могу, сказать и слова не могу, даже взгляд от него отвести не могу. Будто… одними глазами своими меня загипнотизировал, велел не двигаться, взглядом к полу пригвоздил. Чувствую, как мурашки крадутся вдоль позвоночника, неприятные такие мурашки, даже пугают немного.
– Кофе, – удаётся выдавить из себя всё с тем же безразличием.
– Прошу, – пропускает меня вперёд. – Возьмите свой.
– После вас.
Берёт один из стаканчиков и смотрит невозмутимо:
– И? – интересуюсь.
– И?
– Вам же сказали: красный.
– Значит, этот ваш. Можете не благодарить, – одаривает меня улыбкой, вручает мне мой кофе, забирает со стойки свой и отправляется за столик в самом дальнем углу заведения, пока я провожаю его высокую фигуру заторможенным взглядом и ничего с собой не могу поделать, путаюсь в собственных мыслях, осознать пытаюсь, что только что говорила с человеком, который, судя по тому, что я видела, проник в город незаконно, то есть – уже практически мертвец.
Будущий мертвец, которому сегодня было суждено меня подставить. Сразу после того, как он подменил кофе брюнетки за столиком у окна на свой, а на улице каким-то «чудесным» образом загорелся мусорный бак.
Парень успел сбежать, а я даже не попыталась. Входы и выходы успели перекрыть до того, как я пришла к выводу, что нужно было последовать за тем парнем. Нужно было бежать со всех ног, ведь теперь это всё, что мне остаётся. Но я сама себя шанса лишила. Пока прибывшие копы загоняли посетителей обратно в кафе для выяснений обстоятельств, я продолжала сидеть за столиком… со вкусом кофе на языке, со жжением в глазах, со смятой в комок запиской в одной руке, с украденной парнем ID-картой в другой и со стойким чувством стыда перед самой собой. Ведь какой бы перепуганной не выглядела та девушка в жёлтом костюме, даже у неё хватило смелости и сил сбежать, ведь её сейчас нет среди посетителей, а я… а я как обычно не смогла посмотреть в лицо страху.
«Это конец», – была уверена. Сейчас меня отвезут в участок, и уже через несколько часов я буду обвиняться не только в воровстве, но и в убийстве собственного мужа.
Я люблю цифры. Люблю умножать, складывать, отнимать в уме… люблю просто считать.
Я была на четыреста семидесяти пяти, когда полицейский с прищуренными, полными заочного обвинения глазами, остановился напротив меня и потребовал вывернуть карманы и открыть рюкзак.
Я была на четыреста восемьдесят восьми, когда одно из витринных стёкол с оглушительным звоном посыпалось на пол, а в следующее мгновение помещение начал затягивать густой беспросветный дым.
Я сбилась со счёта, когда такси со свистом шин резко затормозило, едва не отправив меня на тот свет.
Я начала счёт заново, притаившись за мусорным баком во внутреннем дворике китайского ресторана, от которого рукой подать до пересечений улиц Лейк-стрит и Фултон-стрит.
«10.00. Школьный автобус. Беги, Ханна! Ты будешь свободна!»
Глава 5
Ханна
Настоящее
– Слушайте! Да это просто развод! Развод чистой воды, говорю вам! – Марша больше не выглядит уверенной, знатно побледнела, глаза растеряно бегают, а пальцы так и тянутся к горлу, будто проверяя, не наступает ли удушье, что в лишний раз доказывает – у нашего лидера-оптимиста не так уж всё и оптимистично.
– Уже минут сорок прошло! – подхватывает Кайла, рьяно кивая головой и нервозно посмеиваясь. – Если бы вода была отравлена, один из нас уже был бы трупом, разве нет? Я ведь права? Чёрт побери, я ведь права!
Саму себя убедить пытается.
– Сама спросила – сама ответила, – пускает шпильку в её адрес близнец-весельчак по имени Шон. – Нам и напрягаться не надо.
– Тебе весело, придурок? Походу все мозги брательнику твоему достались, а? – рявкает на него Чед, и Марша успевает перехватить его на полпути к Шону глухим ударом ладони о грудь. Смотрит ему в лицо и будто одним взглядом рот закрыть приказывает, и вот что действительно удивляет – Чед слушается: отшвыривает от себя руки Маршы, круто разворачивается, сцепливает пальцы на коротко выбритом затылке и молча отходит в сторону.