«Если», 2006 № 07
Шрифт:
— Я летел в Токио, — объяснил он. — Но мне захотелось осмотреть Город, и я взял билет с таким расчетом, чтобы провести здесь пару дней.
— Как много наших погибло!.. Ты помнишь? — проговорила она. В конце концов, когда-то Уитнейл был в стане врагов и убивал ее соотечественников…
— Конечно, помню, — ответил он и сразу погрустнел. — Я все помню. И ты, конечно, тоже…
Валентина кивнула, думая о том, сколько его товарищей умерло в тот день, когда с неба на них просыпалась невидимая смерть. Уж наверное, их тоже оказалось немало!
Потом она подумала о том, что леса вокруг Города полны могил. Там была похоронена и ее мама. А сегодня там будут показывать кино… Она машинально подняла руку и коснулась кончиками
— Сколько ты еще здесь пробудешь? — спросила она.
— Я улетаю завтра утром.
— Завтра утром? Тогда, может быть, сходим сегодня вечером в кино?
Уитнейл посмотрел на нее и слегка наклонил голову. Валентина знала, что она далеко не красавица, но мужчины часто смотрели на нее подобным образом, быть может, видя в ней что-то особенное, связанное с ее прошлым и с тем, что она совершила.
— С удовольствием, — сказал он.
Дальше они пошли вместе. Некоторое время оба молчали. Это было неловкое, гнетущее молчание, и Валентина воспользовалась паузой, чтобы воспроизвести еще один фрагмент давней аудиозаписи.
— Ты и правда сдала бы нас, если бы мы тебе не помогли?
— Мне бы все равно никто не поверил.
— Валентина?…
— Что, Уитнейл?
— Спасибо, — сказал он. — За то, что угостила меня шоколадом, помнишь? И за поцелуй. До этого я еще ни разу не целовался с девушками.
— Я тоже ни с кем не целовалась.
— Это был лучший поцелуй в моей жизни, правда!
Валентина фыркнула и шутливо стукнула его по плечу.
— Заткнись, Уитнейл, — сказала она.
— Слушаюсь, товарищ Герой!
В конце концов она все-таки разрешила ему себя поцеловать, но только один раз.
Потому что впереди у них была целая жизнь, и они могли позволить себе не торопиться.
Перевел с английского Владимир КОРОВИН
Владимир Данихнов
Случайные связи
Ваня Голубцов родился в ночь на пятницу тринадцатое. Его мать, Любовь Петровна Голубцова, жутко боялась, что родит мальчика в несчастливый день, однако — вот незадача! — все-таки родила. Ваня, однако, рос здоровым и смышленым ребенком. Первым его словом было «мама», вторым — «конструирование». До семи лет Ваня ничего не знал о случайных связях. Большую часть времени он проводил в своей комнате; Ваня запирался на щеколду и, усевшись на полу, собирал из разноцветных деталей разнообразные машины. В семь лет Ваню повели в школу. Он долго и стойко выдерживал первосентябрьскую линейку, но было слишком жарко, воротничок нарядной школьной формы неприятно сдавливал горло, и Ваня, продравшись сквозь плотные потные ряды школьников, убежал.
Он гулял по городу, сунув руки в карманы синей формы. Ваня редко выбирался в город и сейчас чрезвычайно заинтересовался его устройством. Город представлялся ему механизмом; механизмом не отлаженным, с множеством лишних деталей, но механизмом работающим. Ваня прошелся по центральному проспекту, с любопытством разглядывая витрины модных магазинов, памятники архитектуры, каких-то пасмурных прохожих, бегущих по своим делам. Сигналили машины; на площадке, где стояли экскурсионные автобусы, играла музыка. Прохожие казались Ване чем-то вроде машинного масла — смазки для скрипящих деталей города. Если смазки не станет, механизм остановится, шестерни еще некоторое время будут вертеться, а потом застынут навеки. Прислонившись к холодной, пахнущей картошкой «фри» витрине «Макдоналдса», Ваня задумался: что будет, если
И тут Ваня заметил плакат. Плакат буквально источал серьезность: он был черно-белый — белые печатные буквы на черном фоне. Эти белые буквы, окруженные чернотой, казались маяком, каким-то путеводным светом. Завороженный Ваня, не дождавшись зеленого света, перебежал улицу и уставился на плакат. На нем было написано: ИЗБЕГАЙТЕ СЛУЧАЙНЫХ СВЯЗЕЙ.
Ваня почувствовал, как у него по щекам текут слезы.
В космосе очень много звезд. Они разноцветные. Умные люди говорят так: «Эта звезда спектрального класса…» — и называют спектральный класс звезды. В спектре семь основных цветов. Как у радуги. Еще у звезд есть размер. Есть большие звезды, есть маленькие. Маленькие они только в сравнении с другими звездами. Вы не сможете засунуть звезду в карман, перебежать улицу, войти в пахнущее клопами парадное, подняться на третий этаж и позвонить в железную дверь, покрытую внизу ржой. Железная дверь не скрипнет, и ваш лучший друг Алеша Пантелеймонов не откроет вам дверь, а вы не скажете: «Смотри, что у меня есть!».
И Алеша не спросит: — Что?
А вы не скажете:
— Звезда! — и, конечно, не достанете звезду из кармана.
И Алеша, понятное дело, нисколечко не удивится. Все это потому, что Алеша сейчас не дома: он лежит в больнице и не может двинуть ни рукой, ни ногой.
А звезда вот она, у вас в кармане. Это теплая, добрая звезда, у нее есть настоящие протуберанцы, и если в них сунуть палец, вам станет щекотно. Любой физик — да что там физик! — любой более или менее образованный человек рассмеется вам в лицо, если вы скажете, что у вас в кармане лежит настоящая звезда. Но ни за что не показывайте ему звезду: физик затрясется, как старый, разболтанный мотор, и потребует, чтобы вы отдали ему светило. Потому что вы маленький и можете ненароком его поломать.
Кстати, об Алеше: он ничем не болеет. Он просто боится шевельнуть рукой или ногой, потому что тогда отлаженный механизм бытия разладится и со страшным шумом развалится: наступит то, что сумасшедшие зовут апокалипсисом.
Алеша поэтому лежит тихо-тихо, как самый тихий на свете мышонок. Он — маленький восьмилетний атлант, на слабых плечах которого держится мир.
В мире существуют законы. Нет-нет, я говорю не о государственных законах. Не о тех законах, которые запрещают вам ковыряться в носу, когда хочется поковыряться, или о законах, запрещающих назвать подонка подонком в лицо — все эти законы выдуманы людьми и существуют для того, чтоб хоть чем-то забить душевную пустоту, которая окружает каждого человека с рождения. Я говорю о других законах. Например, о законе всемирного тяготения. Согласно ему, если вы шагнете с обрыва, то не улетите в небо, а сорветесь и упадете вниз. Есть еще много других законов. Есть квантовая физика. Есть теория относительности. Кажется, какой-то из этих законов допускает, что вы, ступив с обрыва, все-таки полетите вверх. Но чтобы это случилось, у вас должно быть много попыток. Точно не уверен, но никак не меньше миллиарда.
И уж наверняка никакой из этих законов не допустит, чтоб у вас в кармане появилась маленькая, но настоящая звезда.
Ваня Голубцов познакомился с Аней Тамахиной в песочнице. Пятилетняя Аня брала песок, влажный после дождя, синей лопаткой и кидала в красное ведерко. Когда набиралось полное ведерко, Аня ссыпала песок на пирамиду, которую строила в углу песочницы. Маленькими ладошками она выравнивала стены пирамиды. К пирамиде подходила дорожка, выдавленная в песке. По обочинам дороги росли веточки тополя, которые Аня собирала все утро, бегая по двору.