«Если», 2011 № 04
Шрифт:
Подходит Шиша — низенький лысоватый мужичок в потертом спортивном костюме, такие шьют в подпольных цехах и лепят якобы фирменные лейблы. Проводит пятерней по щетине, отчего получается звук, как от граблей, скребущих по асфальту.
— Здорово, работнички! Или порадуете чем? Или деньги никому не нужны?
Шиша покупает добро, найденное в помоях. Легче договориться с забирателем, чем с начальником сортировки. Там пожива больше, но, во-первых, дороже, а во-вторых, у шефа есть план, его нужно выполнять. Шиша платит не очень щедро — в месяц Хрен получает
Хрен и Шиша отошли за скамейку, собиратель достал флешку и нащелкал нужные файлы. Сбросил на диск и, получив купюру, спрятал ее.
— Или я дурак, или вы слишком умные, — Шиша развел руками и пошел к следующей кучке забирателей, ждущих приема у двери.
Ясно, куда идут проданные налево слова. Из них лепят похабные песенки, варят лесть-дурман, гонят рекламную отраву. Я соврал раньше, что мусор не слушаю — куда без него? Любое радио включи — такими отбросами тянет…
Дождался я очереди, скинул добычу и получил аванс. Мужики разошлись: кто по бабам — ласковое слово за деньги слушать, кто за пойлом — повышать самомнение. А кто помоложе — в Сети играться, получать похвалы от выдуманного электронного бога.
Я пошел домой, к жене. По пути ей сладких эпитетов купил — целый минутный файл. Мне как сотруднику отрасли со скидкой сделали.
Скажете, от слова «халва» во рту слаще не становится? Это вы просто не в тех магазинах скупаетесь.
— Где тебя черти носили?! На часах — девять! — Это мне от жены вместо «здравствуй». — Фу, как от тебя несет, хуже чем от мусорки! — А это мы шутим…
И как в таком маленьком человечке умещается столько злобы? Ира работает в пресс-службе горсовета, там вежливость не особо нужна. Но дома-то могла бы и потратиться на любимого мужа. Впрочем, какого там «любимого», давно прошли светлые деньки.
— Бегом мыться — и за стол. Я из-за тебя весь вечер голодная сижу…
— …жук ты навозный, — заканчиваю вместе с ней.
Нет, на самом деле она добрая. Вкусным ужином накормит, сделает вид, что не заметила, как я футбол включил, а там и под одеялом контратаку устроит, если сегодня не «вне игры». Но говорить со мной по-хорошему боится, нежности для ребенка экономит. Есть такое в планах.
Ничего, сейчас обмоюсь и сражу ее сладеньким. Подготовился, вошел в кухню — Ира телевизор смотрит.
— Смотри, котяра помоечный, Серега Трепалов с тобой начинал. А сейчас — «из Лондона передает наш корреспондент».
— Я же из-за денег ушел.
— А он, думаешь, меньше твоего зарабатывает? — Жена ткнула вилкой в сторону экрана. Серега немного дернулся: почувствовал или спутниковая картинка поплыла? — Да что мне твои деньги, если с тобой никуда не выйти: или времени нет, или зловоние источаешь, как телевизионный юморист — репризы.
Постоял я на той грани, которая отделяет семейную ссору от мировой войны, и переступил черту.
— Притяжательное местоимение тебе в перевод! — начал я и продолжил так жестко, насколько может себе позволить человек, который давно не имел дела с нормальными выражениями. Купленные эпитеты попали под горячую руку и стали частью увесистых ругательных конструкций. Всего не помню, но что-то вроде «ненаглядная, как скидка в секонд-хенде», точно звучало.
Спать легли в разных комнатах, я так и не поужинал. Наелся досыта общением в семейном кругу. Взялся читать книгу — не пошло. Когда вокруг тебя не жизнь, а поле брани, книжные фразы кажутся приторными до отвращения. «Граф, потрудитесь извиниться за глупость, верно, второпях брошенную вами». Матом это сиятельство для начала, а потом и чем потяжелее приложить. Не запоминается ничего вычурного, не выходит на дармовщинку обогатить положительный словарный запас.
Скачал какого-то современника, у Иры в е-буке закладка была, — полегчало. Заодно и пару оборотов новых запомнил.
— Чтоб тебе постмодернист классиком казался!
На следующий день у меня двигатель глох постоянно. Из графика я выбился напрочь, к дому-зигзагу добрался, когда темень доедала остаток дня, а бродяга у бака — внезапный ужин.
Я в спешке забрал мусор и поехал обратно, вдоль дома. Остановился — у соседнего подъезда пацанва приставала к девушке. Помочь бы несчастной, но график горел уже не пламенем — радиационным свечением. Разве поможешь всем девушкам на свете отбиться от всех подонков на свете? Я не супергерой и не муж этой несчастной.
— Ребята, вы умные и красивые, вам незачем делать зло. Дайте пройти, пожалуйста.
Моя вчерашняя наблюдательница. Придется положить на расписание, хотя с грамматической точки зрения это неверно. Как-никак знакомая, пусть и познакомились мы весьма странно. К тому же двигатель опять заглох, беглой гласной его по суффиксу!
— Милые мои, я бы рада поговорить с вами и выслушать, но не сейчас…
Я достал домкрат, хлопнул дверью и без особой уверенности пошел к собранию.
Храбрость не понадобилась: только я открыл рот, чтобы отвлечь компанию, как живая цепь разомкнулась, чернявенькая вышла из круга — легко, с улыбкой. Посмотрела на меня, оценила домкрат в руке и показала флешку, будто дразнила.
— Мужик, ты чего — домкрат продаешь? — прогремел в ухо старший упырь-подросток. Остальные с хрипотцой загоготали — так умеют трусливые шакалы, бесстрашные в стае.
— Да идите вы все… в филологи, — я спрятал домкрат за спину и повернулся к машине. Домкрат снова попался на глаза упырям, отчего они испытали повторный восторг.
Машина завелась сразу.
И заглохла в конце маршрута.
Позвонил в офис, оттуда направили корпоративный автомобиль: забрать мусор и меня вместе с ним.
Сижу, дожидаюсь, скучаю.
Дай, думаю, послушаю, что я сегодня набрал. Может, найду жемчужину, а Шиша мне премию отвалит. В реальном времени шарить по мусорке — недели не хватит, поэтому включаю быструю перемотку, и так понятно будет. Запищали лилипутские голоса, на всю кабину понесся скрежет высоких тонов, островками тишины молчали паузы между файлами.