«Если», 2011 № 04
Шрифт:
Шиша открыл задние двери моего пикапа, где стоял приемный контейнер. Я его не закрывал на замок — очень спешил, и мороки с ним много. Шиша вставил свой мусорный накопитель и завозился с дисплеем.
Я сел за руль и повернул ключ зажигания в надежде, что Шиша испугается. Но он по-прежнему тыкал пальцем в монитор, выбирая файлы. Машина не заводилась. После очередной попытки двигатель забарахтался. Я увидел в зеркало, как скупщик отлетел от контейнера, споткнулся о бордюр и грохнулся в
— Что, электричеством драться будешь? Ну выходи, поговорим как мужчины!
Он снял спортивную кофту сине-затертого цвета и шмякнул ею оземь. Моя система зажигания стала бедой не только механиков — Шиша знатно заземлил ток. Человек он такой, приземленный.
Я подошел к песочнице. Шиша взял увесистое слово и пошел вокруг меня. Я держался к нему лицом, чтобы не пропустить удар.
— Дубина будила дупло мудилы, — замахнулся Шиша. Хулиганские приемчики — никакой техники, один нахрап. Для знающего словооборону без оружия — пустяк.
— Мимо лила ловко ламинировала мили, — я без труда уклонился, тяжесть слов по инерции увела соперника в сторону. — Кремний рад курагу крушить, — добавил я в спину.
Голыми морфемами меня не возьмешь. Шиша не дурак, достал из загашника острое словцо. Такие делают в колониях, вместе с шахматами, мебелью и финками. Оружие безотказное, но пользоваться им нужно уметь, не то тебя же на него и посадят.
— Жуть! — Лезвие просвистело возле живота. — Жесть!
Нужно только уклоняться, ни в коем случае не лезть вперед. Уход с линии атаки, реагирование, воздействие на точку равновесия противника…
— За жуть накажу! Жесть разрежу!
Шиша устает бить пустоту и откашливается, держась за дерево. Вокруг собираются люди, кто-то кричит: «Милиция!». Какая милиция в спальном районе посреди бела дня? Взгляды зрителей бодрят Шишу и толкают в новую атаку.
— Жук навозный! Рези жри!
Задел он меня. Через память просочилось липкое пятно горечи, оттого что жена называет меня навозным жуком. Но Шише откуда знать об этом? Наверное, из базового набора — всем годится. Попал неплохо, самого себя пожалеть хочется.
— Лелею смелость, и рези мелеют, — говорю в ответ. Боль отпускает. Мягкие согласные зализывают раны, нанесенные острыми «р» и «з».
— Занозу в горло гниде!
Ну это простое оскорбление, пусть и с каленым «г» в доминанте. Нужно пропустить выпад и перенаправить фонетическое усилие на нападающего.
— Гниды в голове голую голову гложут, — для лысеющего Шиши самое то.
Он побежал к побитому временем и мошкарой седану, вскочил в него и через минуту вылетел обратно. Наверняка схватил из плеера еще одно оружие — ничего человек от отчаяния не соображает: вокруг полно свидетелей.
— Шмальну, шваль, зажужжишь за ширму!
Ба, да это шипящий дальнострел. На глаза навернулись слезы, будто красного перцу сыпанули. Нечестно дерется — ему добить меня, что листочек в «козлик» исписать.
— Шушеру шибать… — сказал он и передернул затвор. Но подавился и взвыл.
Оплывшими глазами я увидел, как Шишу крутят два сержанта-лингвиста. Один грозил табельным «михельсоном» — маленьким толково-фразеологическим словарем. Подоспела дежурная машина с зеленой полосой на боку и надписью «Отдел культуры». В нее и впихнули задержанного.
У меня испросили паспортные данные, адрес и телефон — обещали в случае чего вызвать. То еще удовольствие предстоит.
Я заметил Сию, а рядом — Бурлаку, он держал ее за руку. Они смотрели друг на друга, как гипнотизеры, которые поспорили, кто кого первым введет в транс. Причем результат им не был нужен, важнее процесс. За пару дней Дима, оказывается, во многом преуспел. А чему удивляться — он молодой, в забирательстве новичок негаженный, путь к душе одинаково открыт — изнутри и снаружи.
Накрыла досада. Осень виновата или дорогие слова? Не знаю. Обидно, что девушку, из-за которой перерыл кучу гниющей нечисти, так запросто увел мальчишка. А может, не для нее я это рыл? Потому что стреляться через платок совсем не хочется. Да и где в наше время найти чистый платок?
Я шел к ним какие-то двадцать метров и думал: сейчас истрачу ископаемое слово на ту, которую никогда не подержу за руку.
— Здравствуйте, Аркадий.
— Привет, Петрович.
Нет, каков прохвост! Отпуск он взял за свой счет.
— Здорово, молодежь.
— Я за вас очень переживала, когда вы дрались.
— Пустое. Добро всегда побеждает зло, потому что находится выше по алфавиту.
— Не, Кашич, ты все равно красавец — я бы так не смог.
— Зато ты можешь другое, чего мне нельзя в силу женатого положения.
Он опустил взгляд, а Сия засмеялась. Я повертел на языке слово и произнес:
— Спасибо.
Побрел к машине — за всеми этими словомашествами выемку я так и не сделал.
По дороге к приемке не стерпел и нажал воспроизведение ящика, куда сбрасывала слова Сия. Когда услышал ее голос, нажал паузу. Выдохнул и снова пустил запись. Там оказалось всего несколько секунд:
— Аркадий, спасибо вам большое.
Неизменная грусть от поминок лета и быстрых сумерек слетела, унеслась в боковое окно. Облетающая листва показалась салютом, дождь — следами в небе от потухших вспышек. В груди маялось приятное предчувствие, что слово вернулось ко мне и будет возвращаться всегда, когда я его потрачу.