«Если», 2012 № 07
Шрифт:
Дожил до девяноста лет. Построил единственную в мире машину времени. Вернулся в прошлое. И никогда не рассказывал подробностей — ни о грядущем, ни о том, какой же свой поступок он вернулся исправить.
Год назад Антон вытащил Матвея из депрессии на грани самоубийства — неожиданно заговорил с ним на улице, расспросил и загипнотизировал. Из первого пациента Матвей стал коллегой. Он ворчал, раздражался, язвил и паясничал, но на деле был преданным сторонником идей Антона.
«Нет лучше способа взглянуть на себя, чем с высоты прожитых
Машина сломалась после единственного броска в прошлое. Антон не жалел. А Матвей, хоть и пытался ее починить, ежился от мысли, что люди смогут действительно возвращаться во времени: исправлять ошибки, подтирать и переписывать свою судьбу, как текст на бумаге. А вдруг бумага протрется до дыр, что тогда?
Нет уж. Вполне достаточно гипноза, иллюзорного возвращения в свое прошлое, которое на самом деле настоящее. И вся правда о пришельце из будущего современникам ни к чему. Это знание им не поможет. А частная психологическая служба, где работают только они двое, помогает. Иногда человеку нужен лишь маленький толчок, а дальше он справится сам. Нужно напомнить ему о возможностях…
— Зови следующего, — выпрямился в кресле Антон.
— Входите! — крикнул Матвей. — Открыто.
Александр Бачило
Не нужны
Честно говоря, я думал, каюк. Напоролись на дрон, а это значит, что жизни нашей осталось на час-другой, не больше. Тут залегай хоть к медведю в берлогу, а беспилотник не перележишь. Будет кружить-елозить, как пылесос по коврику, каждый сантиметр прощупает и, в конце концов, найдет. Вот он совсем близко тарахтит, сволочь. Низом идет. Выходит, засек, сейчас всадит…
И вдруг слышу: кудах-тах-тах — обороты сбавляет! Пофырчал, пофырчал — сел. Тут до меня и дошло: это не дрон! Простая патрульная вертушка с парой мордоворотов в кабине. И ведь сели, гады, чуть не на загривок нам! Дверь открыли, турель откинули, гыргычут чего-то. Когда-то я неплохо понимал по-ихнему, кино без перевода смотрел. Но кино в наших краях повывелось вместе с электричеством. Видимо, решено было, что для поддержания порядка ни того, ни другого не требуется, главное — патронов побольше.
Ладно, переглянулись мы с Матрешкой и лежим дальше, не шелохнемся, ждем, что будет. Хотя я уже догадываться начал. И точно, один мордоворот из кабины выпрыгнул, копыта расставил и пятерней пуговку под брюхом нашаривает. Приспичило, видать, в небесах. Эх, сейчас бы жердиной как заехать пониже той пуговки! И пока корчится, пулемет с турели снять. Очень бы он у нас в тоннелях пригодился…
Да где там! Разве мне
— Хоть бы отвернулся, страмец! — шепчет.
Я только глаза на нее выпучил: молчи, дура! У него ж гиперакустика в шлеме!
Поздно. Встрепенулся мордоворот, будто жердью ударенный, и одним прыжком назад, в кабину. Аж пуговку с испугу потерял.
«Гераут, — кричит, — гераут!» Дескать, валим отсюда! Эти слова я сразу понял, потому что в их кино они чаще всего попадались.
Грохнул реактивный ускоритель, и вертушку забросило в небо, как из рогатки. Мне полный рот земли насыпало, чтоб им пооторвало там всё вместе с пуговкой! Но отплевываться некогда: схватил Матрешку за шкирку и давай бог ноги.
— В елки! Скорее!
Метнулись в самую чащу, потом вбок да вниз, в яму. Затаились, слушаем. Вертушка вроде ушла, даже стрелять на пробу не стала. Но счастья мало. Эх, Матрешка, Матрешка!
— Что ж ты, красивая, наделала… — вздохнул я. — Вот теперь они точно дрона пришлют по наши души. И куда прятаться?
По всему видно, помирать надо. А ведь полгода жил не тужил. И чего, спрашивается, с этой дурой связался? Правда, тут бы еще разобраться, кто с кем связался. Не сунься она тогда в мою нору, может, до сих пор была бы нора.
Но это уж известное дело: не отгонишь бабу вовремя — обязательно притащит на хвосте беду. Видно, лазерная метка со спутника по пятам за ней шла и нору нащупала. Хорошо еще, что бомба прилетела, когда меня дома не было: как раз Матрешку по лесу гонял, чтоб проваливала.
— Почему они хотят нас убить? — спросила Матрешка. Почему?..
Странный вопрос.
— Да они не то чтобы очень хотят, — сказал я. — Просто мы им не нужны.
— И что?! Они нам тоже не нужны, почему мы их не убиваем?
Смотрю: она ту самую морпехову пуговку в руках вертит. Когда успела подобрать? Зачем? Заскок у баб на галантерейной почве, как у племени мумба-юмба.
— Не можем, вот и не убиваем. — Я сплюнул.
— А если бы могли? — не унималась Матрешка. — Убивали бы?
Все равно песок на зубах хрустит. Сволочи!
— Что ты ко мне привязалась?! Могли — не могли! Ни черта мы не можем! — Я осторожно выглянул из ямы, но ничего интересного не увидел: елки стояли вплотную. Где-то рассыпал барабанные дроби дятел.
Чтоб ты гвоздем подавился. Дай же обстановку послушать!
— Надо сидеть тихо и не отсвечивать, — продолжал я. — Говорю же, мы им не нужны. Они инвайдеров ищут.
— Да знаю я! — Матрешка дернула плечиком.
— И что же ты знаешь?
— Война у нас тут. С инопланетными.
— У нас! У тебя что ли, босоногая? Это у них война. А мы только под ногами путаемся. Вот чтоб не путались, нас по мере возможности и зачищают.
— Защищают? — Глазищами хлопает.
— Да наоборот, дура! Защитят тебя, как же!