«Если», 2012 № 08
Шрифт:
Сверху закричали уже в несколько голосов, раздраженно. Астра кивнула Валентину и полезла на кручу.
За весь долгий полет Валентин не произнес ни слова. Он проиграл. Горечь поражения особенно нестерпима, когда она приходит на смену чувству победы. Туземцы оживленно болтали между собой, стараясь перекричать надсадный рев двигателя и рокот воздушного винта, и не обращали на Валентина никакого внимания. То ли деликатничали, то ли брезговали. Все равно.
Он проиграл, проиграл, проиграл! За всю свою дипломатическую карьеру Валентин впервые получил такую плюху. Он провалил задание и подвел Терру. Он хотел всплыть со Дна — и всплыл так, как всплывает… то, что не тонет. По-настоящему всплыли донники Хотя… стоп! «Вы должны сделать так, чтобы никакой спутник никогда не был запущен с той катапульты», —
И все будет хорошо.
Ольга Моисеева
Второе дыхание
Черт меня дернул увязаться за чужой посудиной! Хотя нет, вообще-то, черт дернул меня несколько раньше, когда я решил, что вылазки в аут — верный и нескучный способ подзаработать.
В этот раз я погнался за информацией. Корабль пришельца вывалился из гипера почти мне на голову: грех упускать такой случай! Видеозапись инопланетного борта и результаты его сканирования — материал стоящий. Чужие редко появлялись перед людьми и никогда не шли на контакт, игнорируя любые попытки установить связь. Их корабли быстрее наших и легко уходят от погони.
Но на этот раз пришельцу не повезло.
Пузырь возник, как всегда, внезапно. Никто не знает, откуда берется это вредное, но, к великому счастью, редкое порождение космоса. Некоторые считают, что во всем виноваты наши гиперпространственные прыжки. Типа, сами натыкали дыр в пространстве, не изучив до конца природу Вселенной, и теперь из них вылезает такая вот дрянь и атакует корабли, а у пилота в голове возникает хлопок, похожий на звук лопающегося пузыря. Физику этого явления понять не удается — пузырь корежит любую технику. Меня чуть задело самым краем, но этого хватило, чтобы экраны потемнели, приборы стали показывать какую-то белиберду и заглох маршевый двигатель. Хорошо хоть маневровые не отказали — на них и ушел, пока чужой борт отдувался по полной.
Когда приборы пришли в норму, я сел на подвернувшийся астероид. Сюда же ухнулся и Чужой, как только сумел вырваться из пузыря.
О поломках мой киберпом докладывал как заправский психолог. Сперва хорошая новость: после небольшого ремонта «Олсо» сможет покинуть астероид и за восемь часов дойти до концевого маяка; и только потом, все тем же бодрым голосом, новость плохая: «Система регенерации воздуха выведена из строя без возможности восстановления».
Разумеется, он был прав: с первого взгляда на поврежденные блоки стало ясно, что их место на кладбище хлама. А на что, собственно, я надеялся, когда полез проверять? Эти блоки оказались ближе всего к пузырю, но, не желая верить в такой жестокий расклад, я распотрошил их и возился, наверное, целый час, пока не заставил себя признать очевидное: починить систему здесь, на астероиде, не удастся.
Сочно обматерив пузырь, а заодно и Чужого за то, что у него тоже нет эффективной защиты от этой пакости, я вытер пот и без сил плюхнулся в кресло. Болела голова и подташнивало — чувствовалось отравление углекислым газом.
По ушам резанул неприятный сигнал, означавший, что если я не хочу потерять сознание, то самое время перебраться в скафандр. Воздуха там после долгого скитания по астероидам и планетоидам осталось всего часа на четыре, только на полпути и хватит, а идти и ловить позывные концевого маяка будет уже труп…
Интересно, подумал я, надевая шлем, а как там у брата по разуму обстоят дела с воздухом? Что бы ни случилось с кораблем, скафандр-то у астронавта должен быть!
Пузырь потрудился на славу: на чужом борту не работало вообще ничего. Мне даже не понадобился лазерный резак, входной затвор открылся от удара ногой. С бластером на изготовку я осторожно заглянул внутрь и на всякий случай тут же отпрянул назад и в сторону. Ничего не произошло, видно, инопланетянин был без сознания или вообще умер. Прижавшись к наружной обшивке корабля, я подождал секунд тридцать, затем нырнул в темную дыру неизвестности. Воздух на борту отсутствовал, искусственная гравитация (если таковая предусматривалась) тоже не действовала. Нашлемный фонарь выхватывал из мрака серебристые, неправильной формы выступы на стенах и серые толстые жгуты на потолке — местами они отвалились и свисали до самого пола. Я осторожно прыгал-плыл по коридору, гадая, где разыскать запасы воздуха и как понять, что это они и есть.
Чужого я обнаружил в центральном отсеке. Он лежал под широким, резко скошенным выступом, покрытым замысловатыми знаками: наверное, то была панель управления.
Ростом метра полтора, затянутый во что-то прозрачное, формой пришелец напоминал луковицу. Нижний край ее толстого цилиндрического донца обрамляла прямая светло-коричневая в черных разводах юбка с неровными длинными лоскутами. Вверху (а верх ли это?) зеленовато-розовая «луковица» заканчивалась образованием, похожим на туго скрученный моток лохматой белой веревки. Прозрачный костюм Чужого пронизывали тонкие серебристые нити. Они сходились к темной, размером с половину бильярдного шара выпуклости, расположенной над центром тела пришельца. Еще одна такая же полусфера лежала рядом на полу.
Интересно, где у него голова?
Я нагнулся, разглядывая белый моток, и вдруг заметил, что лохмушки «веревки» слегка подрагивают. Дыхание? Я пригляделся: тяжелые волокна чуть вытягивались и сокращались в одном слаженном ритме. Живой! Значит, его прозрачное одеяние — это скафандр! Повернув бедолагу на бок, я осмотрел другую сторону «луковицы». Там оказалась все та же прозрачная гладкая пленка, без каких-либо выпуклостей или утолщений.
Я поднял лежавшую рядом с инопланетянином полусферу и стал быстро осматривать отсек в поисках таких же.
Спасибо малой силе тяжести на астероиде: нести пришельца было легко. Он по-прежнему оставался без сознания, только пару раз шевельнулись лоскуты юбки, когда я аккуратно положил его на пол в рубке своего «Олсо».
Взятая с чужого борта полусфера никак не хотела активироваться. Я поместил ее в герметичную исследовательскую камеру, и, повинуясь моим командам, внутренние манипуляторы долго крутили загадочное устройство так и эдак, нажимая на разные места, но приборы камеры не зафиксировали выделение газа. Полусфера была всего одна, больше найти не удалось, оставалось лишь уповать на ее долгосрочный ресурс, ведь Чужой в своем скафандре продолжал жить, а у меня оставалось чуть больше двух часов.
Время шло, киберштурман вел «Олсо», точно повторяя в обратном направлении маршрут от концевого репера; инопланетянин мерно «посапывал» в своем прозрачном коконе, а я громко ругался, давя гадкую мыслишку, шустрым червячком пробравшуюся в голову. Вскрыть чужой скафандр, чтобы сунуть туда карманный анализатор — это было уже слишком, даже для меня, человека далеко не идеального! «Да и что мне это даст? — наступал я „червячку“ на хвост. — Ну, узнаю я, что там кислород, а дальше? Как это поможет мне активировать вторую полусферу?» — «Так ведь можно взять первую, — упрямо извивался „червячок“, — ту, которая на чужом скафандре, она уже работает, и ее ресурс неизвестен! Возможно, она способна производить воздух еще очень долго…» — «Хватит! Убийство не мой профиль!» — «Убийство, это когда лишают жизни человека, а перед тобой луковица с мотком веревки вместо головы». — «Разумная луковица, черт побери, и живая веревка!»