«Если», 2012 № 08
Шрифт:
Пока голова моя была занята борьбой с «червячком», руки продолжали управлять манипуляторами. Я машинально тискал инопланетное устройство, едва ли следя за своими движениями, так что, когда гладкая сторона полусферы вдруг плеснула зеленым светом, моя челюсть не отвисла до пола только благодаря гермошлему. Я не знал, что, когда и как нажал, ковырнул или тряхнул, и поэтому замер, боясь шевельнуться. Дисплей встроенного в камеру анализатора мигнул и выдал сообщение.
Сердце бухнуло, а потом в груди стал медленно расползаться смертельный холод. Я сидел, не в
Зеленый свет полусферы сменился на желтый, а через некоторое время и вовсе погас, но это уже не имело значения. Инопланетный прибор снова не работал, но одного короткого выброса газа хватило, чтобы определить его состав. И этот состав не оставлял мне никаких шансов: помимо азотного балласта, незначительных примесей других газов и, что удивительно, водяного пара, в воздушной смеси было обнаружено всего семь процентов кислорода, зато углекислого газа — целых тринадцать.
Я схватил выплюнутую камерой полусферу и вскочил, готовый разорвать прозрачный скафандр и со всей силы приложить Чужого чем-нибудь увесистым.
Как глупо! Я устало опустился на пол рядом с инопланетянином. У меня осталось полтора часа жизни, а я трачу их на ярость из-за того, что этот юбочник дышит углекислым газом.
Подумать бы о душе, но в голову вдруг полезла какая-то муть про Вальку Курта (теперь он может не отдавать мне пятьсот галактов), про Ленку (как долго она будет плакать, а будет ли вообще?) и что я так и не успел слетать на знаменитые пляжи Туроскана…
Отмахнувшись от всей этой ерунды, я поднялся и прошел к панели управления. «Олсо» на максимальной скорости шел все тем же правильным курсом, автоматика исправно посылала SOS, да что толку! Сигнал примут только через несколько часов, когда мой борт свяжется с концевым маяком.
Вернувшись к Чужому, я сел подле него на пол и стал рассматривать переплетение веревок. Не знаю зачем. Наверное, старался отвлечься от отчаяния, а может, просто хотелось последние двадцать минут провести рядом с живым существом, а не среди приборов.
Интересно, ждет ли тебя кто-нибудь дома? — подумал я, глядя на пришельца. Жена? Дети? Такие, знаешь, маленькие луковички в коротких юбочках… Или у вас нет понятия семьи? У нас-то вот есть… Я, правда, своей пока не завел, хоть и перевалило за тридцать. Почему? Да хотел сперва встать на ноги, заработать на безбедную жизнь. Мама все старалась меня женить… Теперь уж нет ее, умерла год назад. Возможно, я скоро с ней встречусь. Ну, а что? Многие верят… Вот ты, Чужой, веришь в загробную жизнь?
Белые ворсинки продолжали мерно пульсировать. Только я заметил, что сам моток слегка изменился. Вроде как растрепался немного, распух и округлился. Да и тело пришельца приобрело более яркую окраску. «Найди десять отличий». Толстое донце сильно порозовело…
Внезапно «луковицу» озарил желтый свет — полыхнул и погас, а спустя секунду зажегся снова. Полусфера на костюме Чужого! Свет шел от ее гладкой стороны и был мне знаком: я видел его в исследовательской камере. Правда, тогда он не мигал.
Чужой вяло шевельнулся и снова замер, но теперь его поза показалась мне не расслабленной, как раньше, а напряженной. Что значат эти вспышки? Предупреждение, что ресурс на исходе? Я схватил валявшуюся неподалеку вторую полусферу. Если она снова включится, можно будет заменить одно устройство другим. Минут пять я мял, тряс полусферу и даже стучал ею об пол, но она по-прежнему оставалась темной.
Желтый свет от устройства на костюме пришельца перестал мигать и теперь горел ровно. Всё, сейчас выключится, понял я, и тут же в подтверждение свет погас. Чужой дернулся, веревки прижались друг к другу, потом распушились и снова стянулись в узел. Юбка тоже заколыхалась.
Он задыхается!
Я вскочил, полусфера выпала из рук, все такая же темная. Она пустая! — с интуитивной, но твердой уверенностью подумал я, ее ресурс тоже иссяк, манипуляторы камеры выдавили последнюю сохранившуюся каплю воздуха… И тут вдруг осенило: здесь, на корабле, углекислого газа, конечно, гораздо меньше тринадцати процентов, но он есть! Азот тоже имеется, а кислородом он вряд ли отравится, раз в его смеси этот газ присутствует в довольно большом количестве! Может, концентрация углекислого газа и не достаточна, но это шанс! Хуже-то уже все равно не будет — ведь он умирает!
Скафандр инопланетянина был прочным, но перед лазерным лучом, сфокусированном точно на одной из серебристых нитей, не устоял. К этому моменту Чужой уже почти перестал дергаться, и мне нетрудно было зафиксировать верхнюю часть тела, чтобы конвульсии не мешали работе.
Прозрачный кокон распался прямо над лицом Чужого (почему-то я уже не сомневался, что белый моток — голова). Я замер, напряженно глядя на ворсинки. Они неподвижно висели, прижатые к веревкам, стянутым в тугой узел.
Я толкнул моток вправо, потом влево, приподнял его, оторвав от пола, и сильно встряхнул, так что ворсинки подпрыгнули. Ну, давай же, давай! Несколько ворсинок всколыхнулись, чуть сократились и опали. Я снова сильно встряхнул моток, потом еще раз и еще. Не знаю, почему и откуда взялось у меня такое острое желание оживить Чужого, но оно овладело мной полностью и заставило кричать, тратя последний кислород: «Дыши! Да дыши же ты, черт тебя раздери!».
Веревки вдруг резко ослабли, раздаваясь в стороны, и я отпустил голову Чужого, испугавшись, что нечаянно навредил ему своей бешеной тряской.
В шлеме раздался издевательски приятный переливчатый сигнал, и на внутренней стороне забрала появился красный кружок с восклицательным знаком, а рядом таймер обратного отсчета. На секунду в ушах зашумело, уши опалил жар, а горло перехватило, словно воздух уже кончился, но этот всплеск паники быстро ушел, и я вдруг почувствовал странное спокойствие, словно эти пять минут жизни остались не мне, а кому-то другому.
Я посмотрел на Чужого. Ворсинки на растрепанном белом мотке мерно колыхались — он дышал.