Если б мы не любили так нежно
Шрифт:
Глаза у Лермонта разгорелись, он часто дышал. Что-то будет! Что-то будет!.. Неужели сбудутся мечты отца о свободе Шотландии. Откуда ему было знать, что английская революция вспыхнет после поражения Карла I в войне с Шотландией, после геройского восстания его земляков! Наголову разгромленный Кромвелем Карл убежит в Шотландию, но Шотландия выдаст его парламенту.
Оливер Кромвель был лишь на три года моложе Лермонта. В 1649 году он возглавит республику, казнив короля Карла I. Это цареубийство он назовет «жестокой необходимостью».
Ротмистр Лермонт, проверяя посты, подошел к часовому у дверей царской опочивальни, оглядел его с ног до головы и остался премного доволен осмотром, поправил только погонный ремень с кряжем и с ножнами у старшего рейтара, усатого великана, и мушкет и кафтан у его молодого подчаска.
— Государь зело доволен караулами, — сказал он своим воинам, — и жалует завтра рейтарам по горячему копеечному калачу, а стрельцам своим — по одному калачу на двоих.
— Рады стараться! — грянули рейтары.
— Тише вы, черти окаянные! Царя с Царицей разбудите!..
Днем
Ротмистр Лермонт не мирволил рейтарам, но никого не подвел под казнь, избегал мордасов и батогов, не унижался до рукоприкладства и зуботычин, не штрафовал палкою, зато щедро отмечал за исправную службу: приказывал «дать выгод» — обойти очередями караулов, вносил в росписи награждения чинами, дворянством, вотчинами, деревнями и крепостными. Сам он тоже удостоился царской милости — стал дворянином, помещиком по пожалованию.
Не раз попадало ему от командира полка за пьянство, драку, а то и кражу, совершенную рейтарами его шквадрона, и однажды он не стерпел, выпалил полковнику:
— Мои солдаты почти все время проводят при дворе, а что они видят там, кроме повального пьянства, бешеной борьбы за власть, за чины и награды, кроме свального греха и лихоимства?
Полковник был настолько ошеломлен таким ответом, что долго не мог ответить на эту неслыханную дерзость.
— Клянусь тремя кельнскими волхвами! — наконец выговорил он. — Это твои книжки… уф… уф… Не доведут они тебя до добра! Уйми свой шкотский гонор! В этот раз ты ничего мне не говорил, а я ничего не слышал… уф… уф… Но берегись, Лермонт! За порядок в эскадроне отвечаешь ты. Иди!..
В 1622-м и 1623 годах поручик Лермонт оборонял Московию от крымской татарвы, воевал под началом воеводы князя Петра Ромодановского. [92]
Однажды в Кремле его вызвал к себе Святейший Филарет, патриарх Московский и всея Руси. Святейший принял его в пристройке к храму Рождества Христова. Он сидел, величественный и грозный, в роскошных ризах, с большим наперсным золотым крестом, осыпанным жемчугом и алмазами. На столе перед ним лежала разостланная пергаментная карта засечных линий Московского государства.
92
Князья Ромодановские, а за ними Ромодановские-Лодыжинские возникли в XVI столетии из князей Стародубских. (История Руси упоминает первым окольничего Ромодановского при дворе Иоанна III.) Потом пошли князья-бояре. В 1535 году князь Петр Семенович Ромодановский пал смертью храбрых при защите родного Стародуба. Князь Андрей Михайлович был отправлен Грозным Иваном послом в Копенгаген. Здесь, очевидно, имеется в виду князь Григорий Петрович, который умер в 1628 году. Он был сродник Царю Борису Годунову. Князь Юрий Иванович всемерно боролся при Царе Алексее Михайловиче с патриархом Никоном. Сын его Федор Юрьевич был председателем пятичленного совета, правившего Россией при путешествии Петра Великого за границей, имея титул князя-кесаря и кесарского величества. Род его породнился с Шереметевыми, Лопухиными, Лодыжинскими. Ромадановские-Лодыжинские стали продолжателями рода Ромодановских. Из этого рода возникли, в частности, Глебовы, один из которых упоминается выше как секундант Лермонтова в его роковой дуэли. Лодыжинский способствовал избранию на царство Годунова. Годунов посылал Лодыжинского послом к крымскому хану с известием об избрании его, Годунова, на престол. Через князей Елецких Лермонтовы были родней Лодыжинских, что делает Лермонтовых роднёй и Царя Бориса Годунова.
Джордж Лермонт мог встречаться в 1616 году с воеводой Ельца Семеном Романовичем Лодыжинским, его родичами воеводами в Вязьме и Курске. Род Ромадановских угас, но род Лодыжинских сегодня представлен Геннадием Александровичем Лодыжинским (членом Дворянского собрания бывшего СССР, проживающим в Москве, на Ленинском проспекте), с которым автор имеет честь быть знакомым.
Лермонт уже давно и хорошо знал владыку. Святейший с 1618 года явно благоволил к ротмистру. Патриарх окружал себя наушниками — не переводились они на Руси со времен Ивана Грозного, но шкотам он не делал никаких оскорбительных предложений — ведь они джентльмены.
С 1618 года, несмотря на вечный Деулинский мир, Филарет призывал громы небесные на еретиков Речи Посполитой.
Наводя порядок в государстве, Филарет не щадил и родного брата. Так, однажды сын Филарета, Михаил Федорович, получил от жителей Ельца жалобу на боярина Ивана Никитича Романова, своего дядю, младшего брата отца: «Каковое уже было нам разорение от бояр, от Литвы и от Ваших государственных недругов, теперь же от Ивана Никитича плен наш, коему и конца нет, пуще нам крымской и ногайской войны». По наущению Святейшего родителя своего Царь повелел произвести следствие на месте. Дяде изрядно нагорело — он постарался смягчить свой нрав и обращение с жителями Ельца.
— Враги наши готовят нам новую войну, — сказал Святейший Лермонту. — Жигимонт и Владислав спят и во сне видят эту войну. По царскому велению преданные нам ратные люди должны осмотреть все крепости и сечи наших сторожевых линий…
— Слушаюсь, владыко!
Патриарх говорил с Лермонтом на вполне сносном аглицком языке. Вручая ротмистру государеву грамоту, он процитировал по-аглицки Библию:
— «Письма, написанного от имени Царя и скрепленного перстнем царским, нельзя изменить…» На следующее утро ротмистр Лермонт поскакал с полуэскадроном о двуконь в Серпухов, а оттуда вдоль западной сторожевой линии в Калугу, Перемышль, Белёв, Волхов и далее — в Брянск и Трубчевск, старинную вотчину князей Трубецких и, наконец, Елец, всюду проверяя крепость стен и башен и готовность их защитников отразить удар ляхов и литовцев. Народ этих окраинных земель жил «бортным урожаем», рыбной и звериной ловлей, бобровыми гонами. С конца прошлого века все крестьяне были закрепощены, тут и там еще баловали, гнездясь в бескрайних лесах, «воровские казаки». Царево войско выдворяло их по указу Михаила Федоровича, подсказанному патриархом, на окраину, наделяя их землей за обещание «добывать себе зипуны» за границей Московии и охранять ее от ляхов.
В Ельце [93] особенно хорошо была поставлена оборона. Под началом воеводы находились 1486 ельчан, способных носить оружие, а вот оружия, шлемов и панцирей не хватало.
Филарет остался премного доволен «доношением», или «рапортом», ротмистра Лермонта, особенно его советами по укреплению западной линии. Лермонт настаивал на усилении гарнизонных команд и особенно на возвращении Смоленска в семью городов русских. И еще, словно лазутчик, привез он из западного Пограничья известие особой важности: о тайных сношениях князя Алексея Никитича Трубецкого с неприятелем!
93
Мог ли подумать Джордж Лермонт, что его потомки породнятся с князьями Елецкими!
Эти знаменитые князья пошли от князя Федора Ивановича, героя Куликовской битвы. Они были большими воеводами в войнах с Польшей еще в XVI веке. Князья этого древнего рода выдвинулись при Иоанне III. Они были служилыми воеводами, а не опричниками при Царе Иване Грозном. Джордж Лермонт мог знать князя Алексея Степановича, фамилия которого тогда писалась Елецкой. И был этот Елецкой князем в XXII колене, тогда же состоял при дворе и его двоюродный князь Дмитрий Данилович. Были еще стольники Елецкие: Иван, Семен, Василий, Иван Меньшой, Иларион (стольник не Царя, а патриарха — надо думать, что истинный государь отбирал себе наилучших ставленников).
Один из сих князей был наместником Вяземским еще в 1529 году.
Родственная связь Лермонтовых с князьями Елецкими была весьма тесной и множественной: через Арсеньевых (бабушка, мать поэта) и через Головиных.
Не могут быть безразличными русскому патриоту брачные связи Лермонтовых с князьями Ноздреватыми, о древности которых свидетельствует, на наш взгляд, неуклюжая их фамилия, с Долгоруковыми, без которых немыслима не только Москва, но и Россия наша, ведь в 1625 году первой супругой Царя Михаила, родоначальника Романовых, сделалась княжна, чей род, следовательно, восходил к Долгоруковым, Елецким и Ноздреватым!..
Род славных русских князей Елецких угас, пресекся, увы, за печальным неимением потомства воистину голубой крови, в середине XIX века, но мы не забудем, что кровь их лилась и в жилах многих Лермонтовых, включая Михаила Юрьевича.
А все дело в крови, в генах, в предках наших по отцам и матерям.
Иначе говоря, в генофонде, который ныне у нас смертельно ранен и болен…
Об этом ему донесли в городе Трубчевске (откуда пошли князья Трубецкие). Не то худо, что Трубецкие были потомками литовских князей и Дмитрий Ольгердович только и перекинулся на сторону Москвы потому, что поссорился с братом. Все это, слава Богу, было давно. Оба Ольгердовича даже были героями Куликовской битвы. Плохо то, что, как помнит Его Святейшество, брат Алексея Никитича Юрий, разбитый в 1606 году Болотниковым, перешел на сторону Тушинского вора, польской короны и в 1617 году шел с польским королевичем, сыном Жигимонта-Сигизмунда Владиславом на Москву, привел Калугу к присяге ляхам! Дела эти известные, и брат его Алексей Никитич, третий князь Трубецкой, обласкан Царем Михаилом. Но начальник Трубчевской дружины поведал за чаркой браги ему, Лермонту, что братья Юрий и Алексей-крамольник держат связь через прежний свой удельный город Трубчевск, что на красавице Десне, и строят планы его возвращения в свою собственность, используя вражду между Московией и Польшей. Вот и письмо перехваченное… Все это выслушал Филарет, ударил кулаком по столу и… ничего не мог поделать с великим боярином князем Трубецким…