Если бы ты знал
Шрифт:
– И что вы мне предлагаете? Ехать с больным ребенком назад?
Она снова расшаркалась в извинениях.
– Нет, конечно. Простите, я не сказала о замене? Вас примет другой доктор. У него отличная квалификация. Он вообще в Москве работал. Не переживайте, пожалуйста.
Московский доктор всегда вызывал уважение в области. Девушка говорила о нем с придыханием.
– Наталья Петровна была вынуждена срочно уехать на похороны. Я понимаю, что вы хотели попасть именно к ней, но попытайтесь войти
Я подняла руку, останавливая ее оправдания. Нет смысла качать права. Всякое бывает. К сожалению, я много знала о похоронах и внезапной смерти.
– Ладно. Без проблем, – смирилась я и протянула ей документы.
Посмотрела вниз, а Митьки около меня уже не было. Черт, я его руку отпустила минуту назад. Паника мгновенно вскипятила кровь. Я обернулась и выдохнула с облегчением. Митя рассматривал рыбок в большом аквариуме у окна.
Его способность бесшумно перемещаться однажды доведет меня до нервного срыва. Как будто телепортируется, честное слово.
Нас быстро оформили, и я позвала Митю. Он вложил свои пальчики в мою ладонь и позволил отвести на второй этаж к кабинету.
Дверь была закрыта, но на ресепшене уверили, что доктор ждет. Я постучала.
– Да. Войдите, – услышала я за дверью до боли знакомый низкий голос.
Моя рука уже толкала дверь, но я бы успела захлопнуть ее, схватить Митьку и умчаться куда глаза глядят. Но мой неугомонный сын снова проявил суперсилу. Он дотолкал дверь и влетел ураганчиком в кабинет. Я осталась стоять в дверях, наблюдая, как в замедленной съемке за происходящим.
Сердце подпрыгнуло к горлу и забилось там. В ушах зашумело, когда я встретилась глазами с Ильей.
Илья Раевский.
Подонок, который обманул меня, разбил сердце и бросил. Самое ужасное, что он отец моего ребенка.
Пока я соображала, как быстро убраться из кабинета, мой прекрасный реактивный ребенок помчался по кабинету, сделал круг, притормозил на секунду у шкафа с игрушками и вернулся к доктору.
Митя расправил плечи, подал Илье руку и выдал:
– Здравствуйте, у меня потрясение мозга.
Я застонала. Илья хмыкнул и сжал Митькину ладошку.
– Здравствуй, – сказал он, отведя от меня глаза. – Я Илья Викторович. А ты?
– Митя. То есть Дмитрий. Дмитрий Евгеньевич Данилов.
Илья продолжал улыбаться и рассматривал Митю слишком внимательно. Я наконец отмерла, догнала сына, взяла за плечи, чтобы увести.
Илья снова взглянул на меня.
– Здравствуй, Ева, – проговорил он, прожигая меня взглядом.
– Здравствуй, Илья… Викторович.
Мой голос почти не дрожал, чего нельзя сказать про коленки. Я крепче сжала плечи сына и сказала:
– Кажется. Мы ошиблись кабинетом.
Я врала безбожно первое, что пришло в голову, ради спасения.
–
– Двести три, – поправила я его на автомате.
– Ну да.
– Ну да, – повторил Илья за Митькой. – Все верно.
Илья вынул из моей руки бумаги с направлением, прочитал быстро.
– Вы записаны к Наталье Петровне. Сегодня я за нее. Садитесь, рассказывайте, что случилось.
– У меня потрясение мозга, – повторил Митька.
Он дернул плечами и вырвался из моих рук, послушненько сел на стул около Ильи.
– А еще я блевал дальше, чем видел.
– Митя, так нельзя говорить, – простонала я.
– А ты говоришь, – пришпилил меня сын аргументом. – Почему мне нельзя?
Оставив без ответа экзистенциальный вопросик Мити, я потянула его за руку.
– Мы уходим в любом случае.
– Зачем? Почему? Я не хочу, мам, – заныл Митька. – Мы еще не рассказали ничего, и я не поиграл.
Он стрельнул глазами в игрушки, которые не оккупировал сразу. Илья прищурился с подозрением, вцепился в меня взглядом.
Мои инстинкты подчинились разуму. Можно бежать хоть босиком до Москвы, но Раевский найдет меня по запаху, как проклятая борзая. Он ничем не лучше своего отца. Я не должна показывать свой страх. Тогда у него не будет надо мной власти.
Пять лет прошло. Илья не догадается, если я не подам виду.
– Я врач, Ева, – напомнил он мне. – Я могу осмотреть Митю.
«Говно ты на палке, а не врач, – чуть не выкрикнула я.
Но сжала губы, сказала вслух:
– Да, действительно. Хорошо.
– Что случилось? Расскажи с самого начала, пожалуйста, – попросил Илья.
– Он упал с кровати ночью. Я сначала не придала значения, потому что почти не плакал. Больше испугался, мне показалось. Уснул быстро.
Я старалась выдавать информацию кратко, привыкшая к пятнадцати минутам у обычных врачей. Но Илья явно никуда не спешил.
– Кровь, гематомы? – уточнил он.
– Нет-нет. Ничего не было.
– Удар был сильный?
– Вроде нет.
– Ладно. Дальше.
– Утром его стошнило.
– Что ели на завтрак?
– Ничего. Он только глаза продрал, и сразу…
– Сразу блеванул фонтаном. Как жаба какая-то, – приукрасил Митька.
– Родной, – взмолилась я, краснея. – Может ты игрушки посмотришь?
– А можно?
Он глянул на Илью, потом на меня. Мы оба кивнули. Митя пошел к шкафу, стал перебирать машинки, кубики, мячики.
Илья склонил голову, сигналя мне продолжать.
– Да, стошнило его. Я сразу поняла, что это сотрясение. У меня тоже в три года было. Тошнило весь день. Я смутно помню, но очень похоже. Мы поехали в травму. Вот.