Если любишь
Шрифт:
Максим пошел с председательницей, стараясь не смотреть на нее, чтобы не улыбаться: Александра Павловна, очевидно, уже толкала председательский «газик». И оранжевый платок на голове, и светло-коричневая куртка, и серая юбка — все было в жирных черных ошметках и потеках. О сапогах и говорить нечего: на них вязкая грязь налипла пластами.
«Тяжело все-таки женщине быть председателем и мотаться вот в такую погоду по полям», — подумал Максим. И вспомнил сразу о матери, которой тоже часто приходилось
«Газик» предрика засел в логу, казалось, и вправду намертво. Мотор выл с надсадой, даже с подвизгом, вся машина тряслась, дергалась, как эпилептик в припадке. Вода в радиаторе кипела. А движения вперед — ни на сантиметр. Пахло горелым маслом и жженой пробкой.
Максим глянул на колеса. Они не крутились, хотя двигатель развивал предельные обороты.
— Сцепления нет? Диски, что ли, сгорели?
— Бес его знает, — досадливо отозвался раскрасневшийся предрик. — Вперед педаль идет свободно, а назад почему-то до конца не возвращается.
— Возвратная пружина разве не работает? — спросил Максим. — Пустите-ка, проверю.
Предрик грузно отодвинулся. Максим сел на место водителя. Сбросил газ — ни к чему было мотору зря надсажаться. Потом несколько раз выжал сцепление. Нет, как будто пружина цела: педаль до половины своего хода возвращалась нормально. Что такое? В чем загвоздка? Максим перевесился с сиденья, заглянул под днище. Ничего не видать, «газик» лежал брюхом на земле. А все-таки искать отгадку надо было там. Похоже, неладное что-то с тягами-рычагами.
Максим скинул с себя стеганку, засучил рукава рубахи до плеч и запустил руки под машину, в грязь: может быть, удастся нащупать неисправность?..
Вот он, «локоть» рычага педали. И еще что-то круглое нащупывается, вроде палки. Ухватился, потянул, выдернул. Мать честная! И правда палка… Впрочем, ничего удивительного: шоферы тут не раз буксовали, вон сколько кустов порубили, побросали под колеса…
— Ну-ка, теперь как она, педаль? — Максим вытер руки тряпкой, валявшейся под сиденьем, снова забрался на шоферское место. Нажал на стартер, запустил мотор на малых оборотах. Выжал сцепление, включил скорость. Плавно опустил левую педаль, нажал на правую. «Газик» взревел, дернулся и выскочил на твердое место.
— А я-то сколько пыхтела, толкаючи! — воскликнула председательница. — И все зря. Сам он, оказывается, «газик», мог выскочить…
— Этого вы всегда и ждете — не выскочит ли все само собой! — сердито сказал предрик.
— Что-то непонятно. По-моему, машину завела сюда не я.
— Зато вы завели колхоз в прорыв! И ждете, чтобы он сам собой выскочил, — отрубил предрик. — С такими кадрами, — он небрежно кивнул на Максима, — провалить уборку — это же позор!
— Где же он, провал, если убирать осталось всего ничего? Другие…
— На других кивать нечего! — перебил предрик. — Не поможет! Сорвали задание райкома и райисполкома — будете отвечать.
«Сорвали!.. Поработал бы сам на комбайне в такую погодку, — оскорбленно подумал Максим, хотя обвиняли не его. — Сам, небось, из-за пустяка чуть машину не угробил…» Максим «газанул» посильнее, чтобы одним махом вылететь в гору. Машина разогналась хорошо, но вдруг заглохла.
«Какая опять напасть?» Максим глянул на приборы. Уровень горючего на ноле! А может, датчик врет? Спустился с горы задом, развернул газик поперек дороги. Стрелка ушла от ноля чуть в сторону. Двигатель снова завелся. Еще рывок в гору. Нет, не хватает разгона!..
— Барахлит мотор?
— Да нет. Горючее вы, что ли, не залили?.. На ровном месте еще немного засасывается, а в гору повернешь — последнее в заднюю часть бачка сливается…
— Шофер, разгильдяй, подвел! А я не глянул на указатель, — вознегодовал предрик.
— Придется ведерко принести. — Максим вылез на дорогу. Смачно меся грязь, отправился к своему грузовику.
Пока он шлангом нацеживал бензин в ведро, пока неспешно, чтобы не упасть, шел обратно, между председательницей и предриком разгорелся, видно, не шутейный спор. Они даже из машины вылезли, так как тесно, наверное, показалось им сражаться в ней.
— Ясно одно: вы слишком зарвались, — жестко говорил предрик. — До того зарвались, что в самый напряженный момент уборки самовольно бросили людей в лес за шишками.
— Во-первых, никакого напряжения тогда не было. Наоборот, люди томились от безделья, — возбужденно доказывала председательница. — А во-вторых, у меня вообще нет моды бросать людей куда бы то ни было. Люди не булыжники. Их достаточно попросить по-человечески — и все сделают, что нужно.
— Разводить псевдодемократию! Недаром и попойку устроили — хотели подладиться под массу…
— Какую попойку? — вспыхнула Александра Павловна.
— Все ту же, лесную! От народа ничего не скроешь! Нам поступила жалоба от группы ваших колхозников. Справедливая жалоба!..
— Не было никакой попойки! А жаловался, наверно, Ивашков и его друзья?..
— Да, Ивашков. Но это не имеет значения. Важны факты. За шишками ездили? Ездили! Пили? Пили!.. А с какой, интересно, радости?
— С большой! Орехи впервые достались честным труженикам, а не калинникам, — вдруг как бы подобрев, с нотками явного удовольствия в голосе сказала Александра Павловна.
— При чем тут калинники? — сурово спросил предрик.
— Ох!.. Я не раз уже толковала вам о них в райисполкоме! Теперь убеждаюсь — вы даже не слушали…