Если он поддастся
Шрифт:
– Ах ты, сука! – взвыл тот, что был повыше, когда Олимпия ткнула его пальцами в глаза. Он прикрыл лицо руками и завопил: – Она меня ослепила!
– Не ори, Уилл, – приказал второй, коренастый и мускулистый. – Не то сюда люди сбегутся, и тогда…
Он не успел договорить, потому что и сам громко завизжал – Олимпия ударила его коленом между ног. Согнувшись пополам, он отступил, а Олимпия развернулась, чтобы выскользнуть из проулка, однако в нее вцепился другой нападавший – тот, которого она ткнула в глаза. Судя по всему, этот уже прозрел и пришел в себя.
– Ты же говорил, что она благородная дама… – Мужчина задыхался, пытаясь удержать
– Заткнись, Уилл! – Второй мужчина подошел поближе и занес руку, чтобы ударить Олимпию еще раз. – Миледи хочет, чтобы эта тварь сдохла. От нее слишком много проблем, и с этим пора заканчивать. Она говорит, что ее сын должен оставаться в одиночестве. – Негодяй мрачно усмехнулся, глядя на Олимпию. – Так что, мадам, прощайте.
Все еще не отдышавшись, Олимпия уставилась на грязный кулак, который нацелился ей в лицо. Вырваться из крепкого захвата, что бы она ни предпринимала, ей не удавалось. Более того, мужчина, удерживавший ее со спины, положил ей подбородок на плечо, и теперь у нее не было никакой возможности ударить его в нос головой. Она почувствовала себя совершенно беспомощной – и возненавидела себя за это чувство.
Как раз в тот момент, когда Олимпия уже набрала полную грудь воздуха, чтобы позвать на помощь – единственное, что могло принести хоть какую-то пользу, – она неожиданно услышала звук, который всегда возникает от столкновения чего-то деревянного с человеческой плотью. Ей, повидавшей не одну драку, показалось, что кого-то крепко стукнули по голове. Бандит, который готовился ударить ее в лицо, вдруг пронзительно вскрикнул. С выражением величайшего изумления он медленно опустился на колени, покачался из стороны в сторону – и рухнул на землю. А над ним возвышался Эйбел со здоровенной дубиной; на лице его застыло выражение какого-то дикого упоения. И почти в тот же миг Олимпия услышала еще два удара, а затем – ужасающий треск костей. Второй мужчина закричал и упал, хватаясь за ноги.
От неожиданности Олимпия потеряла равновесие и грохнулась на четвереньки. Взглянув на стонавшего от боли бандита, она поняла: по крайней мере одна нога у него была сломана. Внезапно перед ней возникли Дэниел и Дэвид. Отбросив в сторону дубину, которой он, судя по всему, и переломал ноги бандиту, Дэвид присел на корточки и спросил:
– Вы серьезно пострадали, миледи?
– Нет, не очень. – Олимпия поднялась с его помощью. – А как котенок?
– Котенок? – Дэвид внимательно оглядел проулок и наконец увидел висевшее на веревке животное. – Ах, бедняжка! Приманка, да?
– Да. И его нужно снять, – заявила Олимпия.
Все тело у нее ныло и болело, потому что нападавшие особо с ней не церемонились, но она все равно вернулась туда, где висел котенок, который еще оставался жив, но уже перестал бороться и только изредка вздрагивал. Голова у Олимпии кружилась, и ее тошнило, но она не могла оставить животное в беде. К тому же перед ней было доказательство: кто-то потратил время на то, чтобы как можно больше узнать о ее привычках и слабостях. И она поклялась, что запомнит этот случай, а потом придумает, как поступит в ответ.
С помощью мальчишек она подобрала шаль и завернула в нее котенка, когда Дэвид и Эйбел отвязали от крюка конец веревки, а Дэниел осторожно распустил петлю, стягивавшую задние лапы бедняжки. Вместе с мальчиками она сложила в сумку разбросанные вещи и заставила себя двинуться в сторону Уоррена.
– Может, наймем экипаж? – Эйбел взял ее под руку, так как она еле держалась на ногах.
– Нет, ведь нам недалеко, – сказала Олимпия.
– А может, вызовем парней с Боу-стрит, чтобы они связали тех негодяев, что напали на вас? – предложил Дэвид, поддерживавший ее с другой стороны.
– Займемся этим позже. – Когда вдали показались стены Уоррена, Олимпия была готова броситься к ним бегом, чтобы побыстрее оказаться в безопасности, которую обещал родной дом.
Баронесса понимала, что вид у нее чудовищный и что она не идет, а ковыляет. Это, несомненно, привлекало к ней внимание всех, мимо кого они проходили. Такое же внимание вызывали и три подростка, помогавшие Олимпии, потому что они явно не принадлежали к тому сорту людей, с которыми благородная дама могла бы позволить себе иметь какие-нибудь дела. Наверняка пойдут слухи, но ей сейчас было не до этого.
«К тому же, – думала Олимпия, пока мальчики заводили ее в дом, – я ведь из Уорлоков, а разговоры о нашей семье никогда не утихали».
– Олимпия! – воскликнула Энид, бросившись к ней со всех ног.
Олимпия поморщилась и проворчала:
– Не смей называть меня так. – Секунду спустя, когда Пол и Энид уже стояли рядом, Олимпия поняла: еще немного – и она рухнет на пол. – Котенок… – произнесла она, а потом тьма навалилась на нее.
Олимпия слышала, как рядом шептались люди, однако ей совсем не хотелось открывать глаза, чтобы посмотреть, кто они такие. Голова болела нещадно, и казалось, что если она откроет глаза, то от этого только станет еще хуже. К своему стыду, Олимпия вдруг поняла, что лежит в своей постели. И кто-то снял с нее платье и переодел в ночную рубашку. Потом она постепенно стала вспоминать, что с ней произошло.
Поборов страх, Олимпия осторожно приоткрыла глаза и сразу успокоилась, обнаружив, что находится в собственной спальне, а Энид и племянники стоят у ее постели.
– Что с котенком? – спросила она, когда Артемас поднес ей немного сидра.
– С ним все в порядке, – откликнулась Энид и посадила котенка на кровать. – Я его искупала.
Олимпия внимательно оглядела крохотное создание. Котенок оказался светло-рыженьким, с темно-золотистыми глазами. Шерстка его распушилась после купания, и он слегка дрожал. Ей стало интересно, каким образом кому-то стало известно, что животные ее слабость.
Тут котенок заковылял к ней, затем свернулся в комочек у плеча и тихо замурлыкал. Энид же со вздохом проговорила:
– Этого, я полагаю, мы тоже устроим у себя. А теперь расскажите, что случилось, миледи.
– А мальчики разве не рассказали?
– Рассказали. Только я хочу услышать все с самого начала.
Погладив котенка и обрадовавшись, что он наконец-то перестал дрожать, Олимпия рассказала о произошедшем. Трудно было сдержать страх, когда она вновь испытала то ужасное чувство полной беззащитности. Кто-то хотел изувечить ее, а может, и убить. Вспомнив, что говорили напавшие на нее мужчины про даму, отдававшую им приказы, она вполне могла предположить, кто была та особа. Скорее всего речь шла о матери Брента. Но почему эта женщина пошла на такой риск?