Если он поддастся
Шрифт:
Оглядев тщательно ухоженный цветник, она неожиданно вспомнила парк в Филдгейте.
– Интересно, Брент когда-нибудь приведет в порядок свой парк? Он отлично устроен, и как только его вычистят, там будет настоящая красота.
– Хочешь помочь ему нанять слуг?
– Нет. Хотя если бы я переехала туда…
– Никаких «если бы», мамочка. Когда это случится?
– Очень уж ты уверенно об этом говоришь.
– Я знаю, о чем говорю.
– У тебя есть какие-то… э… предчувствия на сей счет? – Олимпия надеялась, что у сына нет дара предвидения, – достаточно и тех талантов, которые у него уже имелись.
– Нет.
Сердце Олимпии затрепетало от надежды и страха.
– Это, может быть, и не он.
– Стук кареты мне не знаком, но я слышу, как он зовет слуг, чтобы позаботились о его лошадях.
Олимпия остановилась, в изумлении уставившись на сына.
– А я не слышу ничего подобного…
– Ты была занята мыслями о цветниках, а у меня, как я уже сказал, отличный слух. Думаю, он скоро будет здесь. Мне поиграть в сводника?
– Да. Если захочешь получить трепку.
Илай засмеялся с беззаботностью ребенка, которого никогда не пороли, потом заявил:
– Тогда я отправляюсь на свидание с Агатой.
– Ее ты тоже услышал?
– Конечно. У меня отличный слух.
Олимпия смотрела ему вслед. Кошки двинулись за ним, правда, Приманка на мгновение остановилась и посмотрела на хозяйку с беспокойством – очевидно, боялась, что потом будет не с кем улечься в постель, свернувшись в клубочек. Да, разумеется… Если Брент останется здесь – о чем Олимпия молилась в душе, – то Приманке будет казаться, что теперь в их постели станет тесновато. А Брент наверняка не согласится делить ее с котенком.
Сердце отчаянно забилось, когда она увидела его. Олимпия приказала себе не глупить, но не помогло. Он был ей нужен. Нужен весь, целиком. Олимпия глядела, как Брент приближался, и надежда на то, что он принадлежал только ей, укреплялась. Казалось, он изменился. У него даже изменилась походка – стала легкой и свободной.
Она не успела поздороваться, как граф прижал ее к себе и крепко поцеловал. Нежась в его объятиях, Олимпия так же страстно желала его, как и он ее. Тут Брент прервал поцелуй, но не отпустил ее, и она, подняв на него взгляд, заглянула в его глаза, которые стали еще прекраснее, когда из них ушли тени прошлого.
– Ты сделал это, – прошептала Олимпия, радуясь за него и беспокоясь за себя, за будущее, которое, как она надеялась, он ей предложит.
– Сделал. – Брент взял ее за руку и подвел к скамье. Они сели, и он обнял ее за плечи. – Признаюсь, я думал: все, что ты говоришь, полная чушь. Для меня в этом не было никакого смысла. Очистить свое сердце? «Черт возьми, что это значит?» – спрашивал я себя. Но Орсон дал мне совет. Я сделал, как он сказал, и получилось.
– А что он предложил?
– Вновь все пережить в памяти. Пристально рассмотреть каждую мелочь и попытаться понять, что чувство вины занимает не то место. Отбросить все «если», потому что они бесполезны. Это было чертовски больно. Но все получилось. А потом я смог окончательно попрощаться с Фейт. – Он улыбнулся, когда Олимпия взяла его за руку и поцеловала ее.
– Я поняла, что ты очень любил ее. И могу с этим примириться. Не думай, что теперь тебе запрещено произносить ее имя… или что-то в этом роде.
– Да, я знаю. Я любил ее и думал, что у нас получится хорошая семья. Но я не любил ее так сильно, как тебя. Она жила в моем сердце и всегда будет занимать в нем маленький уголок, потому что с ней я впервые ощутил сладость любви. Но ты – мое сердце, ты – моя душа, моя настоящая половина. Я стал бы ей хорошим мужем, но до меня вдруг дошло, что жизнь, когда ласковая жена во всем подчиняется мужу и торопится исполнить все его желания, не для меня. – Брент засмеялся, увидев, что Олимпия нахмурилась, и поцеловал ее в кончик носа. – Ты дала мне ощущение, что я – живой. Ты не позволишь мне успокоиться. С тобой жизнь станет насыщенной и праздничной, полнокровной. Вот такая жизнь – по мне. Итак, леди Олимпия Уорлок, баронесса Миртлдаунс, вы выйдете за меня замуж?
– О да! – Олимпия неожиданно почувствовала тяжесть на своем пальце. Это оказался перстень с потрясающим сапфиром, который надел ей Брент.
А потом он потянул ее к дому.
– Что ты делаешь?
– Тащу тебя к венцу. Ты сказала, что без колебаний выйдешь за меня, поэтому ловлю тебя на слове. А еще я хочу любить тебя так, чтобы ты забыла, как тебя зовут. Но не собираюсь заниматься этим здесь, в доме твоего сына, пока мы не поженимся.
У нее хватило времени лишь на то, чтобы достать из шкафа миленькую шляпку, а затем он усадил ее, Илая, Агату, тетю Антигону и Энид в карету, на козлах которой рядом с кучером восседал Пол. Когда они тронулись, Олимпия выглянула в окно и увидела, что Тесса и вся семья сидят в другой карете, готовой отправиться вслед за ними. Она посмотрела на Брента.
– Ты был излишне самоуверен.
– Нет, просто я надеялся, – сказал он. – Очень надеялся.
Местный викарий уже ждал их. Олимпия вдруг сообразила, что ее ничуть не волнует, что свадьба получилась на скорую руку, главное – она стояла рядом с мужчиной, которого любила больше жизни, а впереди их ждало будущее, о котором она мечтала. Она решила, что свадьба удалась, хотя здесь и отсутствовал – о чем она немного пожалела – брат Аретас. Но Олимпия надеялась, что он не слишком рассердится, что упустил шанс отвести ее к венцу.
Уже в сумерках Брент забрал ее у празднующей родни и повел наверх, в их спальню. Ей не удалось полностью скрыть смущение, потому что она понимала: все сейчас думали о том, чем они займутся, оставшись вдвоем. Мысленно отмахнувшись от этого, Олимпия напомнила себе, что теперь она замужняя женщина, а Брент – ее муж. И это помогло ей вновь обрести уверенность в себе.
– Я так скучал по тебе, – шепнул Брент и принялся расшнуровывать на ней платье. – Мы не часто делили постель и всегда быстро расставались, чтобы кто-нибудь нас не увидел. И по ночам постель казалась мне особенно холодной.
– Мне тоже, – призналась Олимпия. Избавив мужа от сюртука, она взялась за жилет. – Особенно тебя не хватало по утрам – мне нужно было видеть, что ты сидишь напротив за столом.
– Приятно, что не один я скучал. – Разговор закончился сам собой, они продолжили торопливо раздеваться. Олимпия знала, что ими обоими владеет одно желание – прикоснуться друг к другу обнаженными. В ту же секунду, когда последние детали их одежды упали на пол, Брент подхватил ее на руки и перенес на кровать. Легкая дрожь пробежала по их телам, когда они наконец соприкоснулись.