Если парни всего мира...
Шрифт:
На палубе рыбаки, прижавшись носами к стеклу каюты, как зачарованные следят за котом. Кот кружится на месте. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Шерсть встала дыбом и блестит от пота, глаза горят. Ларсен с тревогой спрашивает себя, чем все это кончится, мысленно признаваясь, что переживает самый тяжелый момент за все время плаванья. Все сразу навалилось на него: корабль вдали от порта, изолирован магнитной бурей, и он, Ларсен, чувствует себя совершенно безоружным перед лицом этой странной болезни.
Он хорошо знает своих людей, видит, как нарастает среди них глухое недовольство. Им страшно, а против паники разум бессилен. Пока их удерживает дисциплина, но еще немного — и она развалится. Что же он
Кот вертится волчком, он точно обезумел. Олаф встретился глазами с Мишелем. Во взгляде кока он прочел такую жгучую ненависть, что мороз пробежал у него по коже. Этот человек способен его убить. Старый болван этот Мишель... Женился поздно на некрасивой, но очень молодой женщине, которая сделала его посмешищем всей деревни. Мишель, работавший на консервной фабрике, решил снова пойти в море, чтобы только не видеть жену. Но жалованье посылает ей аккуратно. На корабле его уважают. Это рыбак, знающий свое дело. Он никогда ни с кем не ссорился. Повсюду таскает за собой этого кота, но кто бы мог подумать, что он к нему так привязался? Животные остаются животными, а люди есть люди. Но Мишель больше привязан к коту, чем к жене. В сущности, после того, что было у него с ней, это понятно. Он любит кота больше всех на свете. Олаф догадывается, что именно на него обрушится гнев кока. Это, конечно, несправедливо, но и здесь Мишеля нельзя упрекнуть: ведь это Олаф передал приказ забрать кота. Кот вскакивает на мебель, мечется по каюте.
По цепочке радиосвязи, из уст в уста передаются короткие сообщения Олафа.
Наконец кот валится около дивана.
— Он совершенно обессилел, — говорит Ларсен.
Играть перестали. Брошенные карты выделяются на столе необычными разноцветными пятнами. В беспорядке стоят опустевшие кофейные чашки. На одной из них — широкая красная полоса: след губной помады Кармелы. На Кармеле по-прежнему халат, но тубы подкрашены. Она единственная, кто слушает радио невнимательно. Скоро придет на свидание Дженаро. Что-то будет? Кармела не боится отца, она боится Дженаро. У него, вероятно, нет ни малейшего желания наткнуться на компанию полицейских. Она знает, что не имеет влияния на своего жениха: он слишком красив, слишком уверен в себе. Кармела отлично знает, что он мог бы иметь любую девушку, которая ему понравится. Уступая ему, она надеялась тем самым привязать его к себе окончательно. В какой-то степени ей это удалось: Дженаро порядочный человек, он чувствует себя связанным словом, которое дал. Но это слово не что иное, как новая цепь для Кармелы и новое право на нее, которого добился парень. Дженаро теперь уверен, что она не сможет его бросить, чтобы он ни сделал. Он пользуется этим. Когда-нибудь он женится на ней, но она будет его рабой всю жизнь. Дженаро будет полновластным хозяином, а она должна будет хранить ему безупречную верность. Кармела смирилась со своей судьбой. В их селении все мужья стоят друг друга. Такова уж участь женщин — быть обманутыми. Однако... в этой комнате пять мужчин, и каждый из них так или иначе в течение этого вечера пытался показать ей, что она желанна ему. Кармела отнюдь не так наивна, она отлично понимает, что скрывается под хмурым видом и грубыми манерами комиссара. Она привыкла к ухаживаниям и часто забавляется, кокетничая с мужчинами. А что тут такого? Она принадлежит Дженаро.
Полицейский радиотехник передает новое сообщение: коту все хуже.
На лице дона Доменико отвращение.
— Терпеть не могу, когда мучают животных.
Ипполито бросает на него иронический взгляд. Но доктор неуязвим. Он всегда все в жизни принимал всерьез и поэтому постоянно оставался за бортом: действительность ускользала от него, пока он гонялся за ее призраком.
Мерсье исписал до конца лежащий перед ним лист бумаги. Он весь в напряжении, он чувствует всю серьезность диагноза, который должен поставить, и все же его волнует пылкое увлечение Лоретты; он не может заставить себя оставаться равнодушным. Теперь она даже и не старается скрыть своего возбуждения. Она с таким явным нетерпением ждет от доктора призывного жеста, что кровь бросается ему в лицо. И в то же мгновение вспыхивают щеки Лоретты, как если бы она и Ги жили уже одной жизнью.
Корбье беспокойно ерзает в кресле. С губ его срывается еле заметный вздох, но в ушах доктора он звучит как внезапный окрик, возвращающий к действительности. Его раздражение переходит в гнев. Он начинает ненавидеть эту женщину, которая, как только они встретились, не перестает соблазнять его в присутствии мужа. Он еще сильнее ненавидит ее за то, что чуть не поддался искушению. В раздражении он пытается убедить себя, что Лоретта потеряла всю свою красоту, мысленно повторяет: «Женщина не первой молодости, вот и все». Он пытается представить себе ее стройное, но увядшее тело, дряблые мускулы, потерявшую упругость кожу. Но так как ему не удается убедить себя в том, что нарисованный им жалкий образ правдив, он говорит себе, что она, наверное, отдавалась всем без разбора, не отказывая никому, что ее поведение ясно говорит об этом.
Мерсье больше не в состоянии выносить этого молчания. Если он сейчас же не скажет ей какую-нибудь колкость, то станет сообщником этой неврастенички.
— Стакан воды, пожалуйста.
Это почти невежливо. Мерсье говорит это таким тоном, каким обращается к санитаркам в больнице. Лоретта сейчас же поднялась. Он уже жалеет о том, что дал ей повод оказать ему услугу. Она тотчас использует эту возможность и заботливо спрашивает:
— Может быть, вы предпочитаете вино?
Довольный, что нашелся предлог, который позволяет ему выразить свою неприязнь, он резко отвечает:
— Я просил воды.
На этот раз Мерсье был так сух и резок, как ему этого хотелось. В его поведении сомневаться не приходится. Лоретта, с которой он теперь ведет себя, как с противником, с врагом, не может принять это за любезность. Он враждебно смотрит ей прямо в глаза, чтобы довершить свою победу. Но Лоретта, кажется, не поняла его намерений. А может быть, не хочет их понять.
Она почти нежно улыбается ему. Потом выходит из комнаты. Мерсье понимает, что он заблуждается в своем гневе относительно Лоретты: у этой женщины нет опыта, она никогда не изменяла мужу, но, безусловно, готова это сделать, — на этот счет он вряд ли ошибается. А пока Лоретта не сознает этого. Сейчас она испытывает лишь очень приятное, очень теплое чувство от того, что находится рядом с Ги, и целиком отдается восхищению, которое он ей внушает, рада, что выполняет его приказания. Лоретта знает, что Корбье обо всем догадался: они слишком долго прожили вместе, чтобы иметь секреты друг от друга. Но она не испытывает никаких угрызений совести, потому что не чувствует себя виноватой.
К счастью, радио прерывает ход их мыслей.
Кот, пролежав долгое время неподвижно, встал и обходит каюту, прижимаясь к переборкам. Кажется, что каждый шаг стоит ему усилий. Он передвигается все медленнее. Временами останавливается, судорога сотрясает его, затем он снова начинает ходить.
— Он слабеет на глазах, — говорит Олаф в микрофон.
Сообщение передается по цепи. В то время когда оно достигает доктора Мерсье, рыбаки на судне видят, как несчастное животное двигается зигзагами, точно пьяное, натыкаясь на мебель. Грязным ногтем Мишель отодрал от окна щепку и нервно грызет ее. Эдмунд сел на палубе: он не может больше смотреть на агонию животного. От этого зрелища у него все внутри переворачивается. Юнга знает, что над его слабостью станут потешаться; на него посыплются удары — единственная шутка, доступная этим грубым людям. Но он согласен на все, только бы не видеть, как подыхает этот несчастный кот.
За стеклом — невозмутимые лица рыбаков. Они стоят неподвижно, точно окаменели; свинцовая тишина воцарилась в каюте.
Кот шатается, падает, снова встает, делает еще несколько шагов, потом валится на пол. Лапы вытягиваются, он дергается, весь извиваясь, кажется — вот-вот его разорвет на части. Страшная конвульсия сотрясает тело, которое затем неожиданно обмякает. Ларсен подходит, щупает его. Кот мертв.
Сообщение летит от приемника к приемнику. После долгого молчания Лаланд вызывает:
— Капитан Ларсен, доктор Мерсье предлагает вам попросить всех выйти из каюты, ему нужно сообщить кое-что вам лично.
Рыбаки выходят. Олаф задраивает иллюминаторы.
— Я слушаю, — говорит капитан. — Я один с моим сыном. Перехожу на прием.
Ожидание ответа, который должен последовать по радио, тянется очень долго, на этот раз оно кажется обоим невыносимым. Наконец раздается голос Лаланда:
— Доктор просит передать, что у вас на борту опасная заразная болезнь. Надо немедленно принять меры против распространения инфекции; вам угрожает опасность. Она угрожает не только вам и вашему экипажу, но и всем тем, кто приблизится к вашему судну...