Если перевернуть страницу
Шрифт:
Я послушно зажмурилась. Воздух понемногу менялся, туман как будто стал не таким плотным, и я открыла глаза. Моя машина стояла на обочине, посреди какой-то деревни, где-то метрах в 200 от нее остановился черный джип, навстречу бежали несколько мужчин.
– С Вами все в порядке? Мы видели, как Вашу машину занесло, Вам плохо?
Наверное, мой бледный вид убедил сердобольных дяденек, что мне просто стало нехорошо, я послушно уступила место за рулем одному из них, послушно подставила руку под какую-то фигню для измерения давления и так же послушно проглотила таблетку. Все было как в тумане. Нет, не в том, шишкинском, из которого вышел мальчик
– Простите, Вы останетесь до четвертого? Может паспорт все-таки найдете?
Оказалось, все это время я рассуждала в слух, а милый сердобольный дядька, который меня привез, вслушивался в мой бред.
Нашлась сумка, нашелся паспорт, меня проводили в номер и на пальцах объяснили, что я могу остаться до четвертого числа, и что утром придет врач меня осмотреть. По-моему, дядька выдохнул, когда выходил из номера.
Я осталась один на один с Самайном, ночью и своими мыслями. Ну и мальчиком с того берега, куда ж теперь без него. Он сказал, что придет сам. Остается только ждать. Но я видела его взгляд – как я смогу доказать что-то такому человеку? Он и азбуке то с таблицей умножения не верит, не то что мне. Что я должна сказать, чтобы он согласился? Что сделать? И почему день мертвых в этом году обернулся для меня практически невыполнимым обещанием странному существу, которое я видела впервые в жизни…
Утром меня разбудил стук в дверь. Нет, не так – барабанная дробь в дверь. Как я уснула накануне – я не помнила. Глаза я открыла под дверные выстукивания на кресле у окна. Мышцы затекли, ноги, естественно, не ходили. Кто спал в кресле – тот поймет.
А за дверью стоял вчерашний мальчик. В белом халате и с большим пластиковым коробом – врачи на скорой с таким приезжают. Бездонный и надменный взгляд прозрачных голубых глаз, небрежный блондинистый хвост за плечами – то ли рокер, то ли художник, но никак не врач…
– Я позвал администратора, но Вы сумели встать сами. Что ж, одной проблемой меньше. Вы должны лечь, я сделаю кардиограмму.
Ни здравствуйте, ни как вы себя чувствуете, ни даже – «я – Вася Петров»… Мда…
– Вы, простите, кто? И с какого перепугу я должна позволять Вам делать мне кардиограмму? Я не вызывала скорую, не просила сделать этого администратора, что вообще происходит?
– Вчера ночью Вам стало плохо за рулем. Вашу машину занесло. Мой хороший приятель подобрал Вас, привез сюда и по доброте душевной попросил меня утром провести осмотр. Вы вообще ничего не помните?
– Помню я все. Вы кардиолог?
– Да. Моя клиника через два дома от гостиницы. Смею Вас уверить, одна из лучших в городе. Разочарованы не будете.
Вот оно. Мне должно быть плохо. Очень плохо. Настолько, что он будет сидеть со мной до четвертого числа, а потом я смогу уехать домой.
Но моя кардиограмма оказалась превосходной. И пульс, и давление в норме. В конце осмотра адонис от медицины смотрел на меня с еще большим презрением. Он молча собрал свои инструменты и собрался уходить.
– Вы что, уходите?
– У меня нет ни одной претензии к Вашему самочувствию, Вы в полном порядке. Просьбу друга я выполнил. У меня нет причин задерживаться.
– Есть. Мне же было плохо вчера – просто так подобные вещи не случаются. Я должна пройти полное обследование. У Вас в клинике есть стационар? Вы должны положить меня туда.
Мне показалось, что он разглядывает таракана, глядя на меня. Более презрительно смотреть было бы просто невозможно. Что за человек, откуда берутся такие.
– В моей клинике нет стационарного отделения, и даже если бы оно было, я не вижу повода рекомендовать Вам госпитализацию. Вы можете обратиться к своему врачу, когда вернетесь домой. Это будет более правильно.
– Но домой я поеду за рулем. И путь от Пскова до Москвы неблизкий. А если мне опять будет плохо по дороге? Вы можете гарантировать мне, что я без несчастных случаев доберусь до дома?
– Вы можете отправиться домой на поезде или автобусе. В самом крайнем случае вызвать такси или водителя для собственного автомобиля. И вообще, я врач, почему Вы заставляете меня думать над решением Ваших проблем? Ко мне они не имеют никакого отношения.
– Вы – врач, а я – Ваш пациент.
– Вы не мой пациент. И Вы вообще не пациент, если уж на то пошло – с Вами все в порядке.
– Нет, не в порядке, мне стало плохо за рулем, а вдруг это повториться, Вы должны найти причину.
– Да ничего я Вам не должен, что за глупые споры в конце концов. Я Вас осмотрел. Отклонений от нормы не нашел. Мой долг врача выполнен, и не надо мне читать нотации и рассказывать о моем долге и клятве Гиппократа, – к Вашему случаю он точно не имеет отношения. И вообще – Вы уверены, что Вам вчера было плохо? Мой приятель не последний человек в Пскове, и он недавно развелся, ничего не хотите мне еще рассказать?
Вот тут ступор нашел на меня. За золотоискательницу меня точно принимают первый раз в жизни. Лет мне явно не двадцать, пластики на лице и ниже не наблюдается – так что его вывод для меня был как минимум странен.
– Не делайте большие глаза. Мой приятель не любит типаж роковых красоток ни белых, ни черных, скорее библиотечных серых мышей – так что Вы как раз в его вкусе, иначе он не прибежал бы ко мне с утра пораньше с криками о помощи.
Отлично. Без меня меня женили. Роковая встреча на дороге. Она пронзила его в самое сердце в ночь на Самайн. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день. Ни больше, ни меньше.
– Есть что сказать? Нет, тогда до свидания.
Дверью он не хлопнул, но видимо очень хотел – воздух в комнате дрожал, понемногу рассеивая его гнев и негодование. Мое поведение он явно не одобрял, доверия я ему не внушила, и как выполнять его же собственную просьбу теперь – я просто не представляла. Перебирая в голове все мыслимые и немыслимые способы, я завязывала узлы один за другим, но узор никак не хотел складываться. Нет у меня реальных идей. Ну то бишь они, конечно, есть. Как это – я и без идей, только вот ни одна из них в жизнь не воплотится, судя по отношению господина доктора ко мне.