Если полететь высоко-высоко…
Шрифт:
– Ложку? Так вот же вилка, – сказала я.
На что он засмеялся:
– А я вилками не пользуюсь, ем только ложкой – так удобнее и быстрее. Некогда, знаешь ли, ковыряться вилкой. Так что давай лучше ложку!
Прощаясь, сказал:
– Береги сына.
– Это – моя главная забота.
– Вот тебе денег немного. Купи Антону, что найдёшь нужным. Я уж не стал сам ничего придумывать.
– Ой, может, не надо?
– Бери. И если будут с этим проблемы, дай знать.
– Спасибо вам огромное за всё!
– Не переживай, со здоровьем у Антона всё наладится. И в весе начнёт прибавлять, и спать научится. Бог – благ. Ну, храни вас Господь!
Он благословил меня. Я вышла проводить его к лифту.
Потом стояла на лоджии и смотрела, как
Денег, подаренных двумя батюшками, хватило нам с Антошей больше, чем на полгода.
С моей способностью жить экономно.
Перед Пасхой получила от отца Александра открытку – «Красная земля» Николая Рериха.
На открытке изображены молодая мать с маленьким ребёнком, мальчиком. И она ведёт его по красной, горячей, таинственной и волшебной планете…
Удивительно неразборчивый у моего батюшки почерк! Как у инопланетянина. В жизни не видела таких почерков! Не буквы – а клинопись какая-то… Как будто пишет и шифрует одновременно. Я помучилась, пока разобрала несколько строк на открытке. Но как радостно было их разбирать!…
Пасха. Первый солнечный день за эту весну!
Заехали Яша Кротов со своей невестой Ирочкой.
Яша говорит:
– Отец Александр попросил от его имени купить Антону подарок. Вот, мы с Ирочкой подумали и решили, что это будет как раз то, что нужно…
И он извлёк из портфеля… двух клоунов! Петрушку и Шута с бубенцами… Наверное, ребята решили, что мой сынок будет, как и я, любить цирк и клоунов.
(Эти два клоуна живы и сейчас, спустя тридцать лет. Сначала ими играл сынок, а потом дочка. И хотя Антон остался равнодушен к цирку, но вот для Ксюши это была целая эпоха в жизни, когда она себя осознавала клоуном! С Петрушкой она спала в обнимку… А Шут с бубенчиками на колпаке через много лет участвовал в нашем спектакле, который мы играли вместе с Ксюшей. Спектакль, посвящённый памяти Леонида Енгибарова. Но до этого ещё – целая жизнь!…)
Яша сказал, что вернулся из заключения Гавриил Яковлевич – его и Гавра отец. Отсидел в мордовских лагерях семнадцать с половиной лет… Умеет же наше государство прятать лучших своих людей далеко и надолго! Но и за колючей проволокой он оставался отцом своих трёх сыновей. И оттуда, из-за колючей проволоки, он слал сыновьям самодельные книжки: сочинял для них сказки, рисовал картинки, писал мелким почерком длинные-предлинные письма – о своей жизни, о том, что ему дорого, и как он понимает смысл жизни (Гавр показывал мне эти письма). Гавриил Яковлевич Кротов был прирождённым педагогом, вроде Макаренко или Сухомлинского, любил работать в детских домах, с трудными детьми, с сиротами. Ну, конечно же, такого человека надо было спрятать куда подальше! Ведь он из своих воспитанников растил думающих людей! А для того государства, в котором мы тогда все жили, это было опасно.
Из своих сыновей он тоже вырастил мыслящих людей – колючая проволока оказалась тому не помехой! И вот он вернулся… Яше скоро девятнадцать лет – а последний раз отец его видел, когда ему было девять месяцев.
Гавр купил для отца домик в глухой деревне, в Калужской области. Поселиться в Москве, с семьёй, старому и больному человеку не разрешили. Выходит, власти боялись его до сих пор?… Да, старого и больного, но не сломленного духом. Такие люди не ломаются. Пройдя гражданскую войну (в Средней Азии ловил басмачей), а потом всю Отечественную, а потом войну с японцами, а потом тюрьмы и лагеря… Такая жизнь или ломает в самом начале, или превращает человека в стоика. Старший Кротов оказался стоиком.
Поехали
На обратном пути присела на скамью и записала стихотворение (ручка и блокнот всегда при мне).
* * *
Антоше
Подъезжаем к дому – а тут Пресманы нас дожидаются! Нет, не такой уж наш остров безлюдный!
Пресманы привезли букетик гиацинтов и яблочный пирог, испечённый Антониной Самуиловной.
Пили чай с пирогом. Антон сидел у меня на коленях, распахнув свои каре-зелёные глазища. В них такая глубина, что голова кружится, когда долго смотришь…
Александр Самойлович сказал: «Космическое дитя!…»
А Каптеревы всё никак не доедут до нас…
Людмила Фёдоровна болеет, ездит на Каширку, в онкологический центр, на облучения…
Господи, помоги моей крёстной! Господи, пусть она выздоровеет, я так люблю её! Я так нуждаюсь в её присутствии на земле!…
Ночь… Привет тебе, бессонное окно!
Скоро моему сыночку три месяца.
Это – уже третья «Антошина тетрадка».
Приезжала Марьяна со своим мужем (противником детей). На Антошины три месяца.
Антон им очень понравился. Они подарили ему шикарную импортную соску. Потому что отечественную он отплёвывал!
Потом Марьяна скажет обо мне другой моей подружке, Тане Неструевой: «И что она может дать ребёнку? Если она даже шубку купить ему не может!» (При чём тут шубка? – изумилась я.)
Что я тебе могу дать, мой родной? Своё сердце, свою любовь, всю свою жизнь… Разве этого мало?