Если спросишь, где я: Рассказы
Шрифт:
Будто в подтверждение его слов, Олла наколола на вилку ломтик сладкого картофеля и поднесла ко рту сына.
— Ты моя цыпочка, — сказала она маленькому жирдяю, не обращая на нас никакого внимания.
Ребенок потянулся к картофелю и распахнул рот. Попытался ухватить вилку, которой Олла запихивала в него картофель, потом рот захлопнул. Он жевал и раскачивался у Оллы на коленях. И так таращил глаза, будто был подключен к какому-то моторчику.
Фрэн сказала:
— Да, Олла, вот это малыш.
Малыш скривился. Он снова начинал капризничать.
— Пусти сюда Джоуи, — сказала Олла Баду.
Бад стукнул ножками стула об пол.
— Мне кажется, сначала нужно спросить гостей, не против ли они.
Олла посмотрела на Фрэн, а потом на меня. Лицо ее опять стало красным. Малыш топтался у нее на коленях и рвался на пол.
— Мы же свои люди, — сказал я. — Делайте, как знаете.
Бад не желал уступать:
— А может, люди не хотят, чтобы тут ошивалась здоровенная птица, вроде нашего Джоуи. Ты об этом подумала, Олла?
— Вы как, ничего? — спросила Олла. — Можно, Джоуи войдет? Что-то с ним не то нынче вечером. Да и с малышом тоже. Он привык, что по вечерам Джоуи запускают в дом и перед сном дают им вдвоем поиграть. А так оба они никак не угомонятся.
— Ну что ты нас спрашиваешь? — сказала Фрэн. — Мне лично все равно, пускай заходит. Я никогда еще с ними так запросто не общалась. Но мне все равно.
Олла посмотрела на меня. По-моему, она хотела, чтобы я тоже что-нибудь сказал.
— Да конечно, чего там, — сказал я. — Запускайте.
Я взял стакан с молоком и допил.
Бад встал со стула. Подошел к входной двери, открыл ее. Включил наружный свет.
— А как зовут малыша? — поинтересовалась Фрэн.
— Гарольд, — ответила Олла. Она дала ему еще картофеля со своей тарелки. — Он очень умненький. Всё схватывает на лету. Всё понимает, что ему говорят. Правда, Гарольд? Вот подожди, Фрэн, пока у тебя будет свой ребенок. Тогда увидишь.
Фрэн молча смотрела на нее. Я услышал, как открылась и закрылась входная дверь.
— Еще какой умненький, — сказал Бад, снова входя в кухню. — Весь в папу Оллы. Вот уж башковитый был старик, это точно.
Я посмотрел Баду за спину и увидел, что павлин стоит в гостиной, поворачивая голову во все стороны, как поворачивают ручное зеркальце. Он встряхнулся, звук был такой, будто в соседней комнате перетасовали колоду карт.
Он сделал шаг в нашу сторону. Потом еще один.
— Можно подержать малыша? — спросила Фрэн. Спросила так, будто это было невероятное одолжение.
Олла через стол передала ей ребенка.
Фрэн стала усаживать его к себе на колени. Но тот стал вырываться и пищать.
— Гарольд, — позвала Фрэн.
Олла смотрела, как Фрэн пытается угомонить ребенка. Потом сообщила вот что:
— Когда дедушке Гарольда было шестнадцать лет, он задумал прочитать энциклопедию от корки до корки. И ведь прочитал. Закончил в двадцать. Как раз перед тем, как познакомился с мамой.
— А где он теперь? — поинтересовался я. — Чем занимается?
Интересно было узнать, что стало с человеком, поставившим себе такую цель.
— Умер, — сказала Олла, продолжая смотреть на Фрэн, которая наконец уложила Гарольда на спинку поперек своих коленей. Фрэн пощекотала его под одним из подбородков. Чего-то залепетала и засюсюкала.
— Он работал на лесоповале, — пояснил Бад. — На него упало дерево.
— Мама получила деньги по страховке, — сказала Олла. — Но всё потратила. Бад ей посылает кое-что каждый месяц.
— Не так уж много, — уточнил Бад. — Больше у нас просто нет. Но она как-никак мать моей жены.
Тем временем павлин набрался храбрости и начал потихоньку, подпрыгивая и раскачиваясь, пробираться к кухне. Голову он держал неподвижно, слегка ее наклонив, и сверлил нас красным глазом. Над головой торчал хохолок, эдакий пучочек из небольших перьев, в несколько дюймов. Зато хвост украшали роскошные длинные перья. Он остановился, не дойдя до стола, и стал нас разглядывать.
— Не зря их называют райскими птицами, — заметил Бад.
Фрэн даже на него не посмотрела. Она была занята младенцем. Она играла с ним в «ладушки», и тому это нравилось. Ну, по крайней мере, он перестал пищать. Она подняла его и что-то шепнула ему на ухо.
— Только, — сказала она, — никому об этом ни гу-гу.
Ребенок уставился на нее своими выпученными глазами. Потом протянул руку и ухватил в кулачок прядку ее светлых волос. Павлин подошел ближе к столу. Все мы молчали. Маленький Гарольд увидел птицу. Он выпустил волосы Фрэн и встал у нее на коленях. Ткнул жирным пальчиком в птицу. Потом запрыгал и залепетал.
Павлин быстро обошел вокруг стола и двинулся к ребенку. Потерся длинной шеей об его ноги. Засунул клюв под рубашонку и помотал своей твердой башкой. Гарольд засмеялся и задрыгал ногами. Выгнувшись, он сполз с колен Фрэн на пол. Павлин продолжал его подпихивать, словно это у них была такая игра. Фрэн придерживала ребенка у своих ног, а он вырывался.
— Ну ничего себе! — воскликнула она.
— Чокнутый у нас этот павлин, честное слово, — сказал Бад. — Чертова птица не знает, что она птица, вот в чем беда.
Олла усмехнулась и опять показала зубы. Посмотрела на Бада. Бад отодвинулся от стола и кивнул.
Да, ребенок был урод уродом. Но, наверное, для Бада и Оллы это не имело значения. А если имело, они, наверное, просто сказали себе: ну, ладно, он урод. Но это же наш ребенок. И вообще, это у него такой период. А потом будет следующий. Сейчас один период, за ним будет другой. А как пройдем все периоды, всё станет хорошо. Наверное, что-нибудь такое они себе и сказали.
Бад подхватил Гарольда и стал подбрасывать его над головой, пока тот не завизжал. Павлин встопорщился, не сводя с него глаз.