Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
– Терпи, Гриня, сейчас подойдет хто…
– Да поскорей бы, а то ж я тут кровью истеку!
Прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, в разговор вступает Савка:
– Иван Силантьич, не стреляй!
– Хто тут?!?!
– Я это! Савка Кривой из девятого дома! И его благородие тут со мной! Глянуть зашли – что тута за шум!
Старший унтер-офицер полиции Иван Силантьевич Коробков отвечал за порядок на бульваре Патриаршего пруда и примыкающих улицах.
Этой ночью они с напарником обнаружили исчезновение патруля с пересечения Малой Бронной и Садового
Коробков принял решение пробежаться по окрестностям, как вдруг раздался гулкий взрыв со стороны Малого Козихинского переулка.
Бравые городовые бросились на шум.
На углу Малого и Большого Козихинского, у выбитых дверей аптеки, стоял солдат с винтовкой наперевес. На оклик он отреагировал нестандартно, а именно – открыл огонь по полицейским.
– Я-то после первого выстрела сразу в подворотню схоронился, а Гриня варежку-то раззявил. Вот солдатик его со второго раза и подбил в плечо… – закончил свой рассказ Иван Силантьевич, наблюдая, как Савка перевязывает вышеозначенного Гриню. – А я его, ирода, стало быть, из револьверта и укокошил. Хто ж знал, что их там, в аптеке, ешшо есть!
– Сколько их там?
– Не менее троих, ваше блаародие! С винтарем один и двое с револьвертами. Лаются на нас, а выйти боятся. Стреляют… Ироды! Ну и я, стало быть, стреляю – шоб не разбежались. – В подтверждение своих слов полицейский не глядя выстрелил за угол.
– Ну а подмога что же?
– Не пойму что-то… Уж хто-нить должон был подойти!
– Давай-ка тогда, Иван Силантьевич, сами разберемся.
– А стоит оно?
– Ты, Силантьич, не боись! – подмигнул городовому Савка. – Справимся! Чай, я глаз-то не на базаре потерял!
– Ладно… Есть у меня задумка, как их половчее взять! – согласился старый полицейский и, выставив руку, вновь пальнул из своего нагана в сторону аптеки.
План был прост и изящен.
Пройдя через пустующую квартиру первого этажа, открытую для нас перепуганным дворником, мы с Савкой открыли огонь из угловых окон.
Выстрелив через витрину аптеки в смутно мелькнувшую тень, я сразу добился успеха. Разбив огромное стекло, на мостовую вывалился труп в солдатской шинели.
Минус один…
Я успел выстрелить в глубину магазина еще дважды, прежде чем на улицу выскочили двое налетчиков. Первый запнулся и упал, получив пулю в ногу из Савкиного карабина. Второй истошно завопил: «Суки-и-и-и!» И замахнулся зажатым в руке предметом.
Время как будто замерло…
Я аккуратно подвел мушку «винчестера» под срез нелепого картуза и спустил курок.
– Бах! – грабитель завалился назад, выронив себе под ноги дымящуюся палку.
Черт! Это же динамитная шашка с фитилем!
– Савка-а-а! Ложи-и-сь!
Взрыв грохнул спустя мгновенье, заглушив вопль дикого ужаса, издаваемый раненым бандитом.
Блистательная, вашу мать, победа!
Четыре трупа и один пленный…
Как оказалось, в аптеке прятался еще один солдат, который, увидев трагическую развязку, поспешил сдаться, выкинув свою винтовку на улицу.
Экспресс-допрос дал кучу информации о мотивах преступления и методах действия сего преступно-прискорбного сообщества.
Ванька
Собственно, сам допрашиваемый был бел, пушист и боголепен и решился на преступление только под давлением своих сослуживцев – уже упомянутого Кондрата и Васятки (солдат, застреленный мной через витрину).
Иначе – ни-ни… Как есть! Свят-свят! И так далее, и тому подобная брехня.
Больше всего меня заинтересовала фраза, вскользь оброненная «кающимся грешником», что «аптеку надо ломануть нынче же ночью, потому как потом будет большая буза, и фараонам станет не до нас…»
А это означает, что «большую бузу» следует ожидать в ближайшие часы?
6
Знаете, в американских фильмах частенько встречается ироничная фраза «А вот и кавалерия!», пришедшая из вестернов середины 50-х годов.
Кавалерия, как это обычно и происходит в кино, явилась несколько позже, чем вовремя.
Из снежной пелены вынырнули два десятка кавалеристов и, распределившись по сторонам перекрестка, с настороженным интересом воззрились на нашу теплую компанию.
– Кто такие? Что здесь происходит? – К аптеке подъехало начальство: жандармский полковник и подполковник-кавалерист в роскошной бекеше лейб-уланского полка.
Я глубоко вздохнул и, приставив «винчестер» к ноге, доложился по всей форме, обратив внимание на то, кто мы и откуда тут взялись.
– Ага! Так вы барона Александра Николаевича сын? – кивнул жандарм, ловко соскочил с коня и, держа его под уздцы, протянул руку для рукопожатия. – Я – полковник Конешевский. Третий департамент Министерства государственной безопасности. Изложите-ка, господин подпоручик, вашу версию произошедшего.
Я вкратце рассказал историю наших с Савкой приключений, заострив внимание на результатах допроса «пленного». Слушая меня, полковник кивал и задавал наводящие вопросы.
– Вы слышали, Андрей Борисович? – обратился он к подполковнику, который во время нашего рассказа тоже спешился и прохаживался по перекрестку, разглядывая место происшествия: «большая буза» назначена именно на сегодня. Какая прелесть!
– Отрадно сознавать, что вы, Владислав Янович, оказались, как всегда, правы! – с изрядной долей иронии в голосе отозвался тот.
– Я понимаю ваше волнение, подпоручик, – вновь обратился ко мне Конешевский, – однако особый приказ по Московскому гарнизону уже вступил в действие. Согласно ему объявлены неблагонадежными пятьдесят пятый, пятьдесят шестой и сто девяносто второй запасные полки, первая запасная артиллерийская бригада и Телеграфно-Прожекторный полк.