Если судьба выбирает нас…
Шрифт:
В этом – вся мама. Обычно тихая и скромная, она буквально преображается, если что-то происходит не так, как д€олжно. В это понятие входит длинный список догматов, определяющих ее мировосприятие в равновесии с окружающим миром. Матушка у меня – ретроград и хранитель традиций.
Батюшка же – напротив, демократ. Он считает, что каждый должен сам набивать шишки и в процессе этого учиться жизни. Вмешивается папа только в том случае, если ситуацию надо подкорректировать, или же под давлением мамы.
Доктор, осмотрев мою скромную персону, отметил ее неудовлетворительное состояние
Распрощавшись с любезным Андреем Михайловичем, я с облегчением удалился в свою комнату.
Мед – это, конечно, хорошо, но лучше всего меня успокаивало и отвлекало только чтение.
«Три мушкетера» в оригинальном издании 1894 года с великолепными иллюстрациями Мориса Лелуара для этого подходили как нельзя лучше. Все-таки иностранные книги лучше всего читать на том языке, на котором они написаны. В переводе теряется оригинальность изложения – та самая изюминка, которая иногда увлекает сильнее самого сюжета.
Я взял книгу и завалился на диван – почитать.
В дверь постучали, и в проеме возник Савка:
– Алексан Алексаныч, там посыльный вам письмецо доставил. Стало быть, вот оно, – денщик протянул мне плотный голубой конверт.
Так, что тут у нас?
«Подпоручику барону А.А. фон Ашу. В собственные руки». Почтовый штемпель отсутствует.
Посмотрим…
В конверте оказалось два вложения: пропуск на мое имя в здание Министерства государственной безопасности Российской империи: «Апреля 22-го 1918 г. 12 часов ровно.7-й подъезд. 703-й кабинет», – и записка.
«Уважаемый Александр Александрович. Ваше предложение насчет картин г-на Оппенгеймера нас очень заинтересовало. Готовы обсудить условия сделки».
6
Здание МГБ расположилось на Всехсвятской улице [167] , на том самом месте, где в Москве из моего мира находится знаменитый «Дом на набережной».
Надо сказать, что по монументальности министерство мало уступало памятнику сталинской архитектуры, зато значительно превосходило его с архитектурно-эстетической точки зрения.
В положенное время я вошел в 7-й подъезд, выходивший на Болотную Набережную.
На проходной дежурный офицер проверил у меня документы, отметил пропуск и пояснил, что искомый кабинет находится за углом направо.
167
Ныне – улица Серафимовича.
Постучав в высокую двустворчатую дверь с медной табличкой «703», я вошел и оказался в маленькой приемной, обставленной просто и функционально.
За столом сидел молодой жандармский подпоручик в черных канцелярских нарукавниках поверх мундира и сосредоточенно чинил карандаш.
– Подпоручик барон фон Аш, – откозырял я. – Мне назначено на двенадцать.
– Подпоручик Одинцов! –
– Благодарю!
Воспользовавшись предложением подпоручика, я неторопливо разоблачился, подтянул китель, пригладил волосы и, сдерживая волнение, сообщил:
– Я готов!
– Проходите. – Одинцов отворил массивную лакированную дверь.
В небольшом квадратном кабинете за столом, застеленным сукном «государева цвета», сидел худощавый жандармский подполковник.
– Подпоручик барон фон Аш. Прибыл согласно полученному пропуску.
Окинув меня внимательным взглядом холодных, почти бесцветных глаз, офицер указал мне на стул:
– Присаживайтесь. Подполковник Черемисинов. Седьмой департамент. Необходимо, чтобы вы ответили на несколько вопросов.
– Хорошо!
– У вас продается славянский шкаф? – внимательно глядя мне в глаза, вкрадчиво поинтересовался жандарм.
– Что, простите? – Сказать, что я удивился, – это ничего не сказать. Я просто ОХРЕНЕЛ.
– У вас продается славянский шкаф? – терпеливо повторил подполковник.
– С тумбочкой? – Мозг включился и заработал на полную катушку, вытаскивая из глубин памяти нужные слова и фразы.
– С тумбочкой!
– Шкаф продан. Осталась никелированная кровать. – Может быть, я цитировал и не дословно, но, по крайней мере, близко к тексту [168] .
– Оч-чень хо-ро-шо! – по складам произнес подполковник.
Пока ваш покорный слуга пребывал в шоке и недоумении, мой собеседник снял телефонную трубку, постучал пальцем по бронзовым рожкам аппарата, дунул в микрофон и гаркнул так, что уши заложило:
– Коммутатор!!! Коммутатор! Алло-алло! Да? Номер пятьсот! Срочно! – Подполковник недовольно покосился на меня и продолжил: – Алло-алло! Это Черемисинов! Гость пришел! По первому варианту! Да! Да! Так точно! Слушаюсь, ваше высокопревосходительство!
168
Пароль-отзыв из к/ф «Подвиг разведчика», реж. Б. Барнет, 1947. Главную роль исполнил Павел Кадочников.
7
Этот кабинет был значительно больше предыдущего. Примерно в десять раз.
Стены, затянутые в ткань изумрудно-травяного цвета, украшали картины в золоченых рамах, среди которых выделялся ростовой портрет государя-императора Александра IV размером два на три метра. С белого сводчатого потолка, отделанного лепниной и императорскими вензелями, свисала на цепях монструозно-помпезная люстра размером чуть меньше, чем в Большом театре.
Посреди всего этого великолепия за громадным столом орехового дерева сидел седоватый дядечка в очках и с приветливым любопытством разглядывал мою скромную персону. Голубой жандармский мундир хозяина кабинета был богато украшен наградами и, главное, золотыми эполетами и аксельбантом генерал-адъютанта.