Если свекровь - ведьма
Шрифт:
— Опять турбулентность? — пробормотала я ему в лицо.
— Не думаю, — ответил он, страшно бледнея. — Найди ремни и застегни их. Я не смогу тебя так долго удерживать, — он улыбнулся, — как бы это ни было приятно.
Вот наглец. Я стала искать ремни, Бондин помог мне их вытащить и застегнуть и сказал, когда наклонялся надо мной:
— Ты ведь нарочно упала, чтобы я тебя подхватил?
Ах, он еще дразниться будет. Но я вовсе и не просила меня хватать! Он сам распустил свои ужасно длинные руки!
Но было не до
Я посмотрела в иллюминатор.
— Мне кажется, — сказала я, — что тот двигатель не крутится.
— Не может быть, — прошептал, едва шевеля губами, Бондин. — Это так кажется, потому что скорость вращения винта очень высокая. Знаешь, как, например, ты не сможешь рассмотреть спицы велосипедного колеса, если крутанешь его…
— Извините за неудобства, — раздался голос Фиалки из динамиков под потолком, — левый двигатель встал. Капитан Ганс сейчас устранит неполадку.
— Двигатель не работает! — панически округлил и без того диковатые глаза Бондин.
— Я тебе только что это сказала, — ответила я.
— Он не работает! — хрипло повторил инспектор.
Похоже, от страха его заклинило на одной мысли.
— Ганс сейчас все починит! — сказала я ему. Интересно, как он починит — прямо на ходу? То есть на лету? Мы же мчимся с непонятно какой скоростью на непонятно какой высоте. Может, экипаж давно уже надевает парашюты? Или давно уже летит на них? Может, пора доставать ступы?
Бондина, похоже, посетила та же мысль.
— Жми на кнопку! — закричал он мне. А сам схватил журнал со столика и швырнул его в Николая, храпящего напротив.
Он совсем ошалел от страха? А Бондин крикнул нашим спутникам:
— Проснитесь! Эй!
Ах, значит, он их так будит, журналом. Я потянулась к зеленой кнопке рядом с иллюминатором, но потом увидела снаружи нечто и нажимать кнопку не стала. Около турбины прямо в воздухе сами собой выделывали какие-то кренделя инструменты. Я повернула кольцо. Так и есть. Инструменты летели не сами по себе: их держал в руках Ганс, который был все так же в треуголке — приклеена она к нему, что ли? — и, паря в воздухе около крыла, возился с двигателем.
— Там Ганс! — сообщила я Бондину.
— Уже… — прошептал он, — улетел…
— Чинит двигатель! — сказала я.
Бондин посмотрел на меня недоверчиво. Потом сказал:
— А ну да, он же… Но, может, все-таки вытащим пока ступы?
— Если хочешь, — и я нажала на зеленую кнопку.
Что-то щелкнуло над нашими головами, а потом оттуда вылетела кучка досточек и два деревянных кружка. Через несколько секунд в проходе над ковровой дорожкой парили две бочки.
Бондин взглянул на них и снова повернулся ко мне:
— А метлы где?
— Не знаю. — Я еще раз нажала на кнопку.
Голова моя начала кружиться, и я выключила око.
— Кажется, метел у них нет, — сказала я. Потому что их и правда не появилось даже после третьего и четвертого нажатия кнопки.
— Но как же тогда? — растерянно спросил инспектор.
— Штраф Гансу выпишите, — сказала я.
— От штрафа метлы не появятся. И вообще, это не моя юрисдикция.
А Ганс за окном все продолжал на лету возиться с двигателем.
— Как же без метел? — продолжал повторять бедный испуганный инспектор.
— Не переживай, — сказала я. — Руками грести будем.
Он сначала посмотрел на меня как на сумасшедшую, потом до него дошло, что я шучу, и он стал хохотать.
От его хохота проснулись Орхидея и Николай.
Николай, едва разлепив глаза, увидел ступы:
— Эвакуируемся?
— Пока только паникуем, — сказала я.
— А чего смеетесь? — удивленно спросила Орхидея.
— От паники, — сквозь хохот ответил Бондин.
Тут я заметила, что меня не сносит с кресла, а значит, самолет уже летит ровно. Я выглянула в иллюминатор: похоже, Ганс закончил ремонт. Сумку с инструментами затягивало в работающий двигатель, а кто-то тянул ее за ремень в противоположном направлении. В магическом мире я увидела, как Ганс ногами упирается в края турбины и тащит сумку на себя.
— Орхидея, — позвала я, — ты можешь как-то помочь Гансу отлепиться от двигателя?
Та повернула свое кольцо и тоже посмотрела в иллюминатор:
— Запросто, — она взмахнула рукой.
Ганса будто кто-то стукнул — он полетел кубарем прямо на нас. Я едва успела отпрянуть от окошка, как Ганса вбросило в салон прямо сквозь стену.
Он пулей пролетел перед нашими глазами и упал на столик у другого борта, потом вскочил на стол и завопил:
— Черти! Черти гамбургские! Где сумка! Сумка рабочая!
Я отвернула перстень. Ганс исчез из виду и продолжал кричать на немецком. Потом перешел на русский. Почти цензурный русский.
— Ой, — сказала Орхидея. — Я не подумала. Сумка сквозь стенку не прошла.
— Да! Поэтому для нее есть ящик снаружи! — выкрикнул голос Ганса. — А теперь она… Где?! Где?
— Летит к земле, надо полагать, — сказал Бондин.
— Да чего вы орете так? — возмутилась я. — Орхидея вас спасла, а вы…
— Спасла?! — продолжал орать Ганс. — От чего?
— От смерти! — выкрикнула я.
— Я уже! Уже умер! — орал Ганс. — Триста пятьдесят лет назад!
— Так давно? — удивилась я.
— Да! — сказал он. — И за все триста пятьдесят лет я не встречал таких тупиц! Даже в английском королевском флоте — а там полно дураков!
— Эй, — сказал Николай. — Осторожнее. В сосульку превращу.
А что, привидение можно превратить в сосульку?
Ганс замолк — видимо, тоже размышлял о вероятности этого.
— Вы служили в английском флоте? — поинтересовалась я у воздуха.