Если только ты
Шрифт:
— Столько плача мне с лихвой хватит. Смех… смех ощущается приятно.
Какое-то время он ничего не говорит. Его ладонь всё ещё лежит на моей шее сзади, мягко массируя.
— Что ж… хорошо.
Я смотрю мимо него, положив руку на его плечо, и осознаю, что музыка приглушилась, и Юваля здесь уже нет.
— Куда он подевался? — спрашиваю я, отстраняясь и вытирая глаза основаниями ладоней.
Себастьян поначалу тихий, мягко царапает пальцами по моим волосам, убирает все заблудшие прядки, прильнувшие к моему мокрому от слёз и пота лицу.
—
Я всматриваюсь в его лицо, ничего не понимая.
Он читает моё выражение, и эти холодные серебристые глаза превращаются в тёплую жидкую ртуть, яркую и живую.
— Некоторые вещи не предназначены для всеобщего созерцания, Сигрид. И это была одна из таких вещей, — он нежно сжимает мои плечи, затем делает шаг назад. — Пошли, давай отвезём тебя домой.
— Но наш выход в свет, быть увиденными…
— Нам не нужно выходить на люди, когда ты чувствуешь себя так.
Я качаю головой, вытирая нос.
— Себастьян, я в порядке. Я имею в виду… я могу это сделать. Даже хочу.
Он кажется скептичным, может, даже… обеспокоенным.
— Зигги.
— Обещаю. Я не говорю это просто так, — я медленно и умиротворённо выдыхаю. Моя грудь ощущается так, будто с неё сняли какой-то груз. Я чувствую себя одновременно уставшей и полной сил, как будто я могу и свернуться клубочком, и пробежать забег. — Мне всё равно надо закинуть в желудок что-то, кроме кофе — я дёрганая. А продукты у меня почти закончились. Дома нечего есть, кроме батончиков гранолы, а мне нужно что-то посущественнее, если я хочу заесть свои чувства.
Похоже, Себастьян обдумывает, затем наконец-то тянется к своей ортопедической шине, отдирает липучку и надевает её на ногу.
— Тогда давай всё же найдём тебе завтрак.
Глава 9. Себастьян
Плейлист: Nick Mulvey — Mountain To Move
Зигги была тихой всю дорогу до кафе — одного из тех мест, куда люди ходят, чтобы посмотреть на других и быть увиденными. Там есть длинный крытый балкон с чрезвычайно видными столиками. Это идеальное место, где тебя могут сфотографировать, и Зигги настаивала, что хочет именно этого, даже после случившегося на йоге.
Мы с ней занимаем места за столиком, всё ещё будучи в спортивной одежде, хотя я переодел майку, поскольку та насквозь промокла от пота, а Зигги теперь надела тонкую шалфейно-зелёную толстовку, доходящую ей примерно до бёдер — ту самую, в которой она пришла ко мне домой. Платье такого же цвета она надевала на свадьбу Рена и Фрэнки.
Когда я увидел её этим утром, мучительные воспоминания о ней с того дня заполонили мои мысли — воспоминания, которые я усиленно старался развидеть, но вид того, как она снимала толстовку на моей кухне, спровоцировал свободное падение в ужасно эротические фантазии. Эти длинные рыжие волосы, струящиеся между моими пальцами. Мой язык, пробующий на вкус каждую веснушку, пока я прокладываю дорожку поцелуев по её спине вниз…
Я стискиваю зубы,
А я нет. Ни в какой реальности я не смог бы быть достойным её.
Не то чтобы мои фантазии подразумевали что-то… серьёзное. Если бы я получил Зигги, это был бы всего один раз — нет, одна ночь… восхитительно долгая, бессонная ночь. А потом я бы забыл её, как и любого другого человека, которым я насладился в сексуальном плане.
Это была бы простая разрядка. Утолить нужду.
Вот только когда Зигги прочищает горло, открывая своё меню, и её глаза до сих пор выглядят немножко припухшими от плача, мою грудь пронзает резким уколом. Я никогда не испытывал такого, глядя на человека, который был лишь нуждой, требующей удовлетворения.
Я вообще ни с кем такого не испытывал. И я определённо не пытался смешить кого-либо.
Избегая искушения смотреть на неё, я сосредотачиваюсь на вариантах смузи, решительно настроившись преодолеть эту дискомфортную тягу в груди, желание потянуться к ней руками, как я сделал это в своём домашнем спортзале.
— Себастьян.
Я дёргаюсь, слыша своё имя её голосом, эту лёгкую дымчатую хрипотцу, и я могу лишь представлять, как звучит её голос после того, как она кричала в оргазме, задыхаясь и охрипнув.
Я сжимаю одну руку в кулак под столом, чтобы мои кольца впились в пальцы. Капелька боли, чтобы наказать себя за то, куда я опять позволил зайти своим мыслям.
Натягивая на лицо холодно-нейтральное выражение, я поднимаю взгляд от меню.
Но чтоб мне провалиться, если есть что-то нейтральное в том, что я чувствую, когда смотрю в эти глубокие зелёные глаза, на её серьёзное лицо.
— Сигрид? — тихо спрашиваю я.
Она прикусывает губу, теребя пальцами салфетку и глядя на меня.
— Спасибо тебе.
Моё сердце подскакивает в груди. Но я сохраняю ровное выражение лица.
— Тебе не нужно меня благодарить.
— Нужно, — шепчет она, ещё сильнее прикусывая губу.
— Прекрати, — я подбородком указываю на её губу, зажатую между зубами. — Навредишь себе.
Зигги отпускает губу, но выгибает бровь, опираясь локтями на стол и подаваясь вперёд.
— Сказал парень, который был в запое самосаботажа уже… сколько?
Я выгибаю бровь в ответ, моё сердце гулко стучит. Кем, бл*дь, она себя возомнила, вот так бросая мне вызов?
— Аккуратнее.
— А то что? — спрашивает она, склонив голову набок. — Задела за живое? Сказала тебе в лицо то, что все остальные боятся говорить?
— Они не боятся, — говорю я ей, тоже подаваясь вперёд. Моё лицо по-прежнему холодное и ровное, но внутри меня раздирает нечто горячее и зазубренное. — Они смирились. Они сдались.
Её глаза удерживают мои. Она подаётся чуть ближе.