Если ты останешься

Коул Кортни

— Как думаешь, как она? Спокойна?

Отец смотрит на меня.

— Сын, ты и есть ее спокойствие. Ты принес ей столько мира и радости с самой первой минуты, как только она взяла тебя на руки, поэтому она назвала тебя Пакс. Твоя мать любила тебя больше всего на свете. Она с удовольствием отдала бы свою жизнь, чтобы сохранить тебя в безопасности. Все, что тебе нужно сделать — просто жить хорошей жизнью ради нее. Она так надеялась на тебя. Перед смертью все, чего она хотела для тебя — чтобы ты был счастлив.

Теперь слезы текут потоком,

и отец обнимает меня. И просто так, два взрослых мужчины стоят, обнявшись, перед одиноким надгробием.

Через несколько минут он отстраняется, и я вижу, что он тоже плачет.

— Я тоже тебя люблю, Пакс. Надеюсь, ты знаешь это.

Я киваю, слишком подавленный, чтобы говорить. Я чувствую, как будто кто-то взял мои кишки в руки и засунул их обратно через горло в неправильное место. Все болит. Но в первый раз, это нормальная боль. Боль чувствуется хорошо, как будто я должен ее чувствовать. Она не похожа на боль от позора, которую я чувствовал ребенком, когда не мог спасти свою маму.

В моем сердце больше нет той старой пустоты. Она заменилась пониманием. Моя жизнь это то, что есть. Моя мама умерла насильственной смертью, и я наблюдал за этим. Я должен пройти через это и двигаться дальше. Она хотела бы, чтобы я это сделал.

Стоя здесь, перед ее могилой, в этом безмятежном месте, я понимаю, что не смог бы спасти ее. Мне было семь лет. Отец прав. Насильник все равно убил бы ее. Это изначально было его планом, иначе он бы не принес пистолет.

Мы едем в аэропорт в тишине.

Наконец, отец говорит:

— Ты должен позвонить Миле. Она очень беспокоилась о тебе.

Я смотрю на него с удивлением.

— Она разговаривала с тобой?

Он кивает.

— Она — причина, по которой я пришел в твой дом, помнишь? Она позвонила мне, иначе я не узнал бы, что все было так плохо. Она любит тебя, Пакс. И если есть что-то, что тебе нужно взять из этой ситуации, так это то, что вам нужно жить сегодняшним днем. Завтра вам не обещали.

— Я ее не заслуживаю, — говорю я ему честно. — Я был мудаком. Я причинил ей только боль.

Отец смотрит на меня с сомнением.

— Если бы это было правдой, она бы так тебя не любила. Она ждет тебя. Она проверяла тебя сто раз и задала мне миллион вопросов, но я не знал, что ей ответить. Только ты. Ты должен ответить на эти вопросы. Ради нее.

— На какие?

— Такие, как, вернешься ли ты? В порядке ли ты? Держишь ли себя в руках? Ты не говоришь об этом, поэтому я не знаю, что ей ответить. Ты не можешь и дальше продолжать прятать свои проблемы в наркотиках и виски. Ты знаешь это.

Я киваю. И это больно, потому что это правда.

— Я облажался, — говорю я просто.

— Да, — мой отец соглашается. — Но не во всем?

Я не ответил. Я углубился в свои мысли и продолжил вертеть кольцо Милы на пальце.

Когда мы идем через аэропорт, папа поворачивается ко мне.

— Я собираюсь рассказать твоему деду, чтоты вспомнил. Это одна

из причин того, почему он перестал разговаривать с нами. Он не соглашался со мной, когда я не заставлял тебя думать об этом, потому что он хотел найти убийцу твоей матери. Когда я отказался от попыток заставить тебя, он не мог смириться с ложью, которую я сказал тебе, — что твоя мать погибла в автомобильной катастрофе. Это моя вина, что его нет в твоей жизни… Вина лежит на моих плечах. И мне очень жаль.

Я киваю. Я подумаю об этом позже. Это последнее, о чем я беспокоюсь прямо сейчас. В моей голове только одно лицо. Оно красивое, мягкое и имеет широкие, зеленые глаза.

Наш самолет приземляется в Чикаго, и отец отвозит меня домой.

— Я надеюсь, что теперь все изменится для нас к лучшему, Пакс, — говорит он мне по дороге, и я вижу, что он искренен. Я киваю.

— Я тоже надеюсь, — отвечаю я. Я уверен, это займет некоторое время. Мы не можем исправить годовые повреждения наших отношений за минуту. Но, по крайней мере, это только начало. Если мы будем держаться вместе, может быть, однажды снова будем в порядке.

Он уезжает. Я смотрю на его машину до тех пор, пока его красные задние фары не исчезают из зоны видимости и набираю опасную скорость для города. Я могу думать только об одной вещи.

О ней.

Я врываюсь в дверь ее магазина, и она удивленно смотрит, стоя у прилавка. Мила одна и, кажется, изучает портфолио. Когда я вошел, она узнала меня и подпрыгнула. С радостью.

Но она быстро приходит в себя, и я чувствую укол прямо в центре моего сердца. Я сделал это с ней. Я научил ее охранять и защищать себя от меня, потому что я мог раздавить ее. Это убивает меня.

Я иду по магазину, не останавливаясь, не стесняясь. Делаю шаг вокруг прилавка и прижимаю ее плотно к себе.

— Пожалуйста, — говорю я ей. — Пожалуйста, прости меня. Мне так жаль, что я сделал тебе больно. Мне так жаль, что я был таким мудаком и отгородился от тебя. Я не знал, как обращаться с вещами без саморазрушения. Уничтожения всех, кого я знаю. В глубине души, я чувствовал, что заслужил это.

Я делаю паузу и смотрю вниз. Она смотрит на меня своими великолепными, ясными глазами, и мои кишки сжимаются.

— Дай мне еще один шанс, — отчаянно прошу я. — Я сделаю все, что хочешь, если ты просто скажешь мне, что мы можем начать все заново. Знаю, я не заслуживаю этого, но все равно прошу. Я не знаю, смогу ли дышать без тебя. Пожалуйста. Я люблю тебя, Мила. Пожалуйста, скажи, что мы можем решить это.

Я смотрю в ее глаза. Она кажется неопределенной, и я чувствую панику.

— Я не хочу начинать сначала, — говорит она медленно. — Мне нравилось то, что у нас было. Я не хочу начинать сначала. Я люблю тебя, Пакс. Но я не знаю, смогу ли справиться, если ты снова оставишь меня. Ты закрылся от меня, и я не могла тебе помочь. Люди не делают так, когда любят друг друга. Ты разорвал мое сердце и растоптал его.