Если враг не сдается
Шрифт:
Боевики устроились удобно. Азиз и Али-Хасан заняли купе и положили на лавки свои сумки. Пассажиры, мельком оглядывая «цыган», лузгающих семечки, проходили мимо, так что на вопрос «Свободно?» арабам не пришлось отвечать «Занято!».
14
Миротворец и Органайзер сидели друг против друга. Перед каждым по листку бумаги, вырванному из блокнота, и еще один листок, сложенный «домиком», на обеих сторонах которого крупными буквами было написано: ПИЕБАЛГС. Четырехпалый Ротвейлер — у Антона Соколова на правой руке не было мизинца — смотрел то на часы, то на двух товарищей,
— Минута прошла. Отложили карандаши. Органайзер, твое слово.
— Пи, — назвал Артемий, глядя на свой листок.
— Бал, — отозвался Мельников.
— Галс.
— Паб.
— Глас.
— Пас.
— Бас.
— Бес.
— "Сега". Игровая приставка, — пояснил Органайзер.
— Беру помощь друга, — Миротворец скосил глаза на Графа Дракулу.
— Сап, — подсказал Влад Якушин, сидящий на стороне Мельникова, и демонстративно посопел носом.
— Спа. — Органайзер в упер смотрел на Дракулу, ибо Влад сейчас стал его соперником.
— Нет такого слова.
— Есть. Автодром в Бельгии.
— Я протестую, — лениво проговорил Миротворец, обращаясь к командиру группы.
— Протест отклонен, — рассудил ярый поклонник команды «Макларен» прапорщик Седов. — Есть что сказать?
— ПАСЕ, — снова пришел на выручку Миротворцу Дракула. — Европейская организация.
— Пай.
— Бай.
— Лай. — Органайзер опасливо глянул на Ротвейлера.
— Миротворец?.. — Ротвейлер приподнял руку и приготовился загибать пальцы. — Считаю до четырех. Раз... Два... Три... Четыре! Победа присуждается Органайзеру. Миротворец и Граф Дракула проиграли и идут в дозор.
— Хорошее судейство, — скупо похвалил считающего до четырех прапорщик Седов, не скрывая усмешки.
— Я что, нарвался на поощрение? — Глаза Ротвейлера беспокойно забегали.
— Точно, С утречка пойдешь обустраивать базу номер три.
— Шикарно! Так это ж пятнадцать кэмэ отсюда!
— Для бешеной собаки пятнадцать верст не крюк, — вставил Миротворец.
— А вот и твой напарник, — определился со второй кандидатурой Седов. — Познакомьтесь за руку.
Пиебалгс, чью фамилию «склоняли» бойцы, в это время лежал, заложив руки за голову, и к происходящему в метре от себя относился спокойно. Обычно он не принимал участия в таких играх, когда бойцы коротали время, а в этот раз бросали этакий затяжной жребий. Мысленно Рудгер был в Питере, на Васильевском острове, а двух квартирах, расположенных одна над другой. В одной остались его родители, в другой невеста. О двоюродной сестре по материнской линии и тоже латышке, воспитывавшейся в семье Рудгера и частенько пропадавшей из дома, старался не думать. Скоро он увидит ее; сначала обнимет, потом прочистит ей мозги. Она, как и ее брат, поднаторела в боевых искусствах, участвовала в рейтинговых поединках по кикбоксингу. Боевик, одним словом.
Рудгер закурил, пуская дым в отдушину, находившуюся у него над головой, и мысленно переключился на салаг, которые в это время могли получать инструкции от командира роты. Но какие бы наставления он им ни давал, всё равно здесь, в этом глухом районе, их ждет ад: допросы, пытки, которые так или иначе укрепят дух будущих спецов.
Также Пиебалгс размышлял над предложением, сделанным не только ему, но и еще четверым старослужащим, трое из которых находились в этой землянке: командование округа предложило им войти в состав экспериментального подразделения и остаться на службе на контрактной основе.
Деньги не ахти какие — шесть с половиной «штук», — но дело не в них, а в интересе, в работе, к которой спецназовцы начали привыкать и порой ловили себя на мысли, что не видят своего будущего без армии. Но без войны. Война — это не хлеб, не зрелище, в ней ничего нет для тела и души.
Ладно, там видно будет, закруглился Рудгер, принимая от Миротворца бутерброд с салом — калорийная и самая распространенная среди спецназовцев пища.
— Ислам надо принимать, — буркнул Пиебалгс, — иначе цирроз печени заработаешь.
15
18.00
Червиченко и Косицин не избежали проверок на дорогах. Первый раз их остановили в Кинеле, где гаишники подробно изучали документы, из которых выяснили, что «КамАЗ» едет в Орск, за грузом; заглянули в кузов. Пока шла проверка, Алексей Косицин освободил спальное место и, потягиваясь, прохаживался вдоль машины; пнул в одно колесо, в другое...
— Пустой? — Гаишник кивнул на дополнительный бак.
— Да, — с ленцой ответил Червиченко, хотя сердце в груди екнуло. — Зальемся, когда поедем обратно груженые.
Тайник был устроен хитро: бак в баке, крепившийся с четырех сторон на стержнях. Рядовое простукивание давало лишь один результат: благодаря воздушной прослойке наружный бак отзывался гудящей пустотой.
— Можете ехать, — эту стандартную фразу оба водителя услышали и на въезде в Богатое, когда их в очередной раз проверили постовые. Один из них всё же не удержался и стукнул жезлом по баку. «Гудит?» — мог он спросить себя и ответить: «Гудит».
На станции Заливная Червиченко свернул с дороги и поставил «КамАЗ» напротив магазина — нового здания из облицовочного кирпича. Рядом раскинулся комбикормовый завод, за ним виднелось высокое строение мельзавода. Железная дорога разделяла поселок, который раньше назывался Марычевка, надвое: с южной стороны дома стояли в один ряд, с северной — в два. На этой же стороне выросло новое здание вокзала — из того же облицовочного кирпича, что и магазин.
Рабочий поезд прибыл на станцию ровно в шесть часов. Из второго вагона вышли Азиз, Али-Хасан и Султан Зурабов. Переглянувшись, они неспешно направились к «КамАЗу» — через железнодорожное полотно и протянувшийся вдоль него пустырь.
Червиченко и Косицин, встретив их, приступили к не менее важной, чем перевозка оружия, задаче: подбирать товарищей, прибывающих на разные станции. Час назад «КамАЗу», свернувшему сразу же за эстакадой на дорогу, ведущую из Богатого в Борское, открылась буквально зеленая дорога: от окраины Заливной и дальше она утопала в лесу. Если и встретится патруль, то «зеленый».
16
Полковника Артемова и его следственно-оперативную бригаду, прибывших с оперативными мероприятиями в учебный центр подготовки спецназа на самолете, встречал майор Василий Тимашев из особого отдела штаба. На летном поле военного аэродрома в Тоцком, как на параде, в ряд застыли пара служебных «Волг» с черными военными номерами и «УАЗы». По легенде прибывшая в черных кожаных плащах свита «вынюхивала», как исполняется в учебном центре приказ начальника Генштаба, рожденный лично генералом армии.