Если я забуду тебя
Шрифт:
Она посмотрела на меня. В ее глазах появился такой побуждающий блеск, что я уже не мог сдерживать свое желание. Схватив ее в объятия, я стал целовать ее в губы с такой дикой страстью, что она могла бы подумать, что я собираюсь разорвать ее. Однако при этом она не была огорошена, а страстно упивалась моими поцелуями, пока я, не унесенный своей страстью, не бросил ее на ложе и, учитывая вызов, пошел бы до конца, если бы она как угорь не вывернулась бы из моих объятий, оставив меня лежать на спине, обнимая шелковую подушку.
— Довольно, —
— Ты провоцируешь меня, — рассердился я. — Ты играешь со мной.
— Я не играю, — запротестовала Ревекка. — Но ты слишком торопишься. Я не девушка для развлечения.
— Если ты не девушка для развлечений, почему ты ведешь себя как они? Если ты не любишь меня, по крайней мере перестань насмехаться надо мной.
Она вновь покрутила кончик своего пояска, как делала всегда, когда была расстроена или озадачена.
— Я ничего не знаю о мире за пределами этих стен. Могу ли я быть уверена, что если бы я пошла с тобой, то продолжала бы тебе нравиться? Ты не моей веры. Ты не почитаешь моего Бога. Ты поклоняешься римским идолам: Юпитеру, Марсу, Венере и всем остальным. Должна ли я, дочь первосвященника Ананьи, выйти замуж за человека, который поклоняется вырезанным образам? Нам запретил это Моисей, наш законодатель, и мы всегда считали это главным запретом.
— Меня не волнуют римские боги, — ответил я. — Разве я не родился и не вырос в Иудее? Разве я не сидел у ног рабби Мелкиеля и не изучал Тору и пророков?
— Это правда, — признала она, — на даже это не сделает тебя в глазах моей семьи евреем. Существует так много трудностей, Луций.
— Если бы ты любила меня, — заявил я, — мы смогли бы преодолеть трудности.
Она вздохнула и не ответила, а, отвернувшись от меня, вышла из комнаты, чтобы присоединиться к Мариамне, которая сидела у фонтана во внутреннем дворике, слушая свою рабыню, играющую на флейте. Мы присоединились к ней и в молчании сели, слушая некоторое время нежную мелодию, сливающуюся с шумом падающей воды. Когда рабыня ушла, Ревекка повернулась к Мариамне.
— Луций хочет, чтобы я покинула Иерусалим, — сообщила она. — Он бы взял меня в Рим или Александрию. Он не знает, до чего тяжело это было бы для меня. Я рассказывала тебе о планах Элеазара?
— До меня дошли кое-какие слухи, — ответила Мариамна. — Как я поняла, болтали, что на прошлом пиру, который мы устроили, ты танцевала в присутствии Луция, а так же Метилия и Септимия.
— Он боится за мою добродетель, — сказала Ревекка, довольно многозначительно глядя на меня. — Он считает, что для того, чтобы уберечь меня от дурного, я должна выйти замуж.
— Действительно, тебе следует выйти замуж, — согласилась Мариамна. — Тебе уже семнадцать. Когда дыня
Ревекка, соглашаясь, кивнула и шаловливо выставила грудь. Действительно, ее груди были круглыми, словно дыни и почти такими же большими, так что в этом она была прекрасно оснащена.
— Мой отец не возражает против танцев перед римлянами, — сказала она. — Все, что усиливает дружеские чувства между нашими народами, встречает его одобрение. Но когда дело доходит до вопроса о моем браке с римлянином, он думает иначе. Элеазар говорил с ним, и они пришли к соглашению. Они уже решили, за кого я должна выйти замуж.
При этом известии я побледнел и яростно спросил, почему она ничего не сказала мне об этих планах. Волна ревности заполнила все мое существо.
— Кого они выбрали? — требовательно сказал я. — Назови имя!
— Его имя Иосиф бен Менахем, — ответила Ревекка.
Мое сердце упало, потому что хотя я и не встречался с этим человеком, я знал, что он был из древней еврейской семьи, богатой и хорошо известной как в Иерусалиме, так и в Вавилоне. Я не мог отрицать, что это был грозный соперник.
— Ты… ты не любишь его? — спросил я. — Ты не любишь этого человека?
— Мой отец хочет, чтобы я вышла за него замуж, — сказала Ревекка.
— И ты выполнишь отцовскую волю?
— О Луций, разве могу я поступить иначе! — воскликнула Ревекка. — Даже римлянка не может выйти замуж за того, кого она выбрала, а среди нас, евреев, отцовское слово закон. Что касается любви, то ничего не могу сказать. Он хороший человек. Я знаю его с детства. Он будет верным мужем, и кроме того он из моего народа.
Я вновь столкнулся с этим — с невидимой преградой, которую евреи воздвигают между собой и остальным человечеством. Отчаяние сокрушило меня, ведь я был не в силах изменить свое происхождение. Мариамна, видя мои страдания, вернулась к тайне, которую упоминала раньше.
— Не отчаивайся, мой Луций, — заявила она. — Через некоторое время ты узнаешь правду о себе. Не приходи в отчаяние из-за того, что она так хвалит этого Иосифа. Она делает это, чтобы помучить тебя. Он не получит ее.
— Я убью его, если он прикоснется к ней! — в ярости закричал я, но сразу же почувствовал, как это глупо, потому что Ревекка только смеялась, лукаво глядя на меня.
— Ты почти такой же бешенный как Элеазар! — воскликнула она. — Он говорить, что убьет тебя, если ты коснешься меня. Ты говоришь, что убьешь Иосифа, если он коснется меня. Неужели все мужчины такие же дикие как эти? — спросила она у Мариамны.
— Большинство, — ответила Мариамна. — Мужчины такие глупцы.
— Бедный Иосиф, кого, интересно, убьет он? — заметила Ревекка. — Кажется было бы справедливо, если бы и он решил кому-нибудь мстить. Но Иосиф кроток, как ягненок. Кроме того убийство противно его убеждениям. Ты знаешь, что я о нем слышала?