Если…
Шрифт:
Во второй декаде сентября я отмечала свой день рождения; в том году он выпал на начало недели, а значит, учебные будни. По этому поводу, помню, я даже сменила электричку на автобус, почему и выдался редкий случай чуть позже покинуть свою кровать и хоть немного навести марафет. Я не сильно любила свои дни рождения; именно тогда возникало и остро ощущалось чувство одиночества, когда из нескольких десятков знакомых и многочисленных родственников из года в год поздравляли лишь три-четыре человека, двое из которых были родители. Но в этот раз я ждала чего-то особенного… Прежде всего, я была уверена, что «список вспомнивших» возглавит Он, – а это очень важно было в тот момент для меня, – также я знала, что он не ограничится тривиальными словесными поздравлениями и точно приготовит какой-нибудь сюрприз. Окрыленная этими мыслями, в попытках разгадать намерения возлюбленного, я мчалась стремглав в университет.
Погода, как обычно, стояла чудесная; она так и манила оставить эти стены маленьких душных аудиторий филологического факультета, расположенного в дореволюционном здании в центре столицы. Но, как назло, сегодня много занятий и самые серьезные по расписанию последние. После
Мои предположения по поводу сюрприза, к счастью, подтвердились. Владимир действительно очень старался меня порадовать и удивить. Он преподнес мне семнадцать роскошных темно-красных роз, оформленных в плетеной корзинке, и следом – бумбокс. У меня никак не получалось перебороть себя и спокойно принять такой дорогой, по моему мнению, подарок, по-прежнему воспринимая его как крючок удочки с наживкой, хоть рыбак и рыбка, как мне думалось, уже и не мыслили жизни друг без друга. Володя, конечно же, не понимал, почему такая реакция, почему я и руками и ногами отталкиваю его, казалось бы, сделанный от души презент, расценивая это как неприязнь к себе и обижаясь. Деваться было некуда, не хотелось его оскорблять. После мы отправились в летнее кафе выпить чего-нибудь легенького. Здесь к нам присоединился его друг Роман; знакомство со столь известной уже мне личностью, по рассказам моего молодого человека, состоялось. Если охарактеризовать его вкратце, то мой вердикт таков: обычный парень, хоть и с миловидной внешностью, типичный прожигатель жизни; они не зря дружат практически с молочных зубов. Образованием также не отличался, да и в голове ничего путного, только завывающий ветер; в дополнение ко всему, уже в отличие от товарища, он не стремился ни зарабатывать на что-то существенное, типа мотоцикла или машины, ни уж и подавно «завладеть» миром. Держался он тихо, был немногословен и часто украдкой наблюдал за мной, а при встрече взглядом по-девичьи заливался краской и быстро отводил глаза. Тут лишь слепой не заметит, что я парню явно запала в душу. Да, было лестно! Володя заказал каждому по пиву и произнес тост. К сожалению, сейчас я уже не вспомню ни единого слова, ни даже темы разговоров, которые мы тогда поднимали, хотя… это вряд ли имеет огромное значение. Но все же один эпизод из тех наших «посиделок» я приведу.
Отпив порядком полстакана, Владимир, погруженный в бурное обсуждение с товарищем о «наболевшем», видимо, расслабившись и потеряв осторожность, раскрыл свой обман. Нет! Слишком громко сказано… Скорей всего нелицеприятную черту его натуры – не умение, либо, вероятнее, нежелание, как я сейчас понимаю, держать свое слово, во всяком случае, передо мной. В ходе эмоциональной беседы он небрежно достал из кармана джинсов сильно измятую пачку сигарет и закурил по одной с Романом. Меня обуяла такая злость, что даже едкий дым, плывущий прямо мне в лицо, не смог заставить меня перестать пристально и гневно смотреть на это. С минуту подождав и поняв, что юноша не обращает никакого внимания на резкую смену моего настроения, я не выдержала и низким от напряжения голосом начала:
– Помнится мне, милый мой, мы уже имели удовольствие подискутировать с тобой по поводу твоего курения! Ты свято обещал завязать! И после этого неоднократно уверял, что именно так оно и есть! А что я вижу в действительности?
– Так я и бросил! – нагло заявил он, не поведя и бровью. – Это даже не мои сигареты! Ромкины! Он от мамы прячется, – та его гоняет за это, – вот мне на хранение и отдает. Рома подтвердит!
Я невольно отвлеклась на нового знакомого, перепуганного до полуобморочного состояния, который беспрерывно кивал, как китайский болванчик, повторяя одно и то же: «Да, это правда! Это правда!» Наверное, на его месте так поступил бы любой, выгораживая друга, потому я не стала трогать бедного случайного свидетеля этой сцены и снова обратила свой взор на нахала.
– Ты меня за дуру держишь или из себя дурака корчишь? – повышая тон, продолжала я наступать. – Ты сидишь тут, смолишь, как паровоз, при этом еще и совесть позволяет ломать комедию?!
– А! Ну так я покуриваю, когда выпью! Иногда! Разве это считается? – торжественно объявил Володя, одаривая ядовитой, ненавистной мне улыбкой до ушей.
– Так, значит, да? Хорошо! Я усвоила!
– И что же ты сделаешь? – насмешливо поинтересовался он. – Будешь в перце мне их валять или в молоке смачивать?
– Сохраню интригу! – той же монетой отплатила я, издевательским тоном медленно отчеканив оба слова. Сама я еще не знала, насколько далеко зайдет моя фантазия (конечно, идея с перцем или молоком мне очень понравилась, но для ее воплощения нужно быть всегда рядом с «жертвой»), однако точно знала, что в долгу не останусь. И тут вопрос стоял теперь не столько в Володиной привычке, – я ко многим слабостям людей отношусь снисходительно, особенно если их признают, – сколько во лжи и демонстративно вызывающей манере поведения. Тем более в такой день… С одной стороны, еще на середине своего же замечания я уже успела пожалеть, что не сдержалась, – было не то время и точно не те обстоятельства. Попыталась придумать способ, как бы побыстрей это замять с наименьшими «потерями». Но с другой… получить такую «пощечину»… от уличенного в обмане человека?! Не покидало странное ощущение… будто меня высмеяли, как какую-то глупенькую, страдающую снобизмом барышню,
Наши гулянья подходили к концу. Мы втроем добрались до автовокзала, откуда должны были разъехаться каждый в свою сторону. Время стремительно набирало ход. Родители не садились ужинать без меня. Расписание моих занятий им было хорошо известно. А сейчас, думаю, они уже заканчивали последние приготовления, так как по всем показателям их именинница, по идее, где-то на полпути. Я кинулась с кассам и спустя всего пару минут стояла у самых дверей своего автобуса. Еще немного времени на прощание и в путь. Корзина роз, подаренная Володей, за несколько часов жары, на которой она пробыла, стала походить скорей на недосушенный гербарий: поникшие бутоны почернели, издавая ярко выраженный, малоприятный запах. Владимир, пользуясь финальными минутами встречи, решил исправить мое огорчение по поводу цветов, купив букет из трех роз, который я благополучно довезла. Уже подбегая к дому, в одной руке держа пакет с магнитофоном и букет, а в другой сумку, забитую учебниками и тетрадями, я снова заметила странность в своих ощущениях: мне было очень тоскливо, но вместе с тем легко и живо от мысли, что в ближайшие дни я парня не увижу, – я смогу от него отдохнуть…
Как обычно, родители высматривали меня с балкона. Я опаздывала минут на сорок, все блюда к столу уже остыли. Конечно, я не сомневалась, что сегодняшний день – хороший повод окончательно помириться, и они не станут упрекать меня в такой мелочи, но все-таки истинную причину задержки не изложила. К тому же по дороге домой еще и пыталась придумать красивую, правдоподобную историю о «природе происхождения» своей ноши. Тем не менее, как ни старалась, а по их лицам я прочитала недовольство, что без Владимира «и здесь не обошлось»; значит, на окончательное примирение не приходилось надеяться. Однако настроение у меня все равно не омрачилось.
Родители подарили мне именно тот мобильный телефон, о котором я мечтала последние месяцы. Он был повыше классом уже имеющегося: больше функций, камера, поддержка музыки в формате mp3 и прочие преимущества. Не самый замысловатый, в принципе, даже по тем часам, но и далеко не простой (а если заострить внимание на его цене, равной среднему уровню месячной заработной платы в нашем городе, то, пожалуй, как минимум позолоченный, – для обычного обывателя это нереальные деньги). Моим родителям такой жест был однозначно не по карману (времена их финансового благополучия от небольшого, но прибыльного бизнеса давно миновали), они-то образование мое едва тянули, но для меня никогда ничего не жалели и часто потакали капризам, насколько было по силам, особенно в послешкольные годы. (Как обговаривалось намного ранее, искушенным в достижениях цивилизации ребенком я не была, но в студенческой жизни примитивное негласное соперничество иногда, пусть даже кратковременными наплывами, меня все же мучило.) Вот и в этот раз – я счастливый обладатель нового телефона-раскладушки. Не буду, конечно, утверждать, что я не ведала о родительском намерении на счет сего «подношения», – речь о нем шла неоднократно, – но я очень его хотела и потому обрадовалась ему, будто сюрпризу. Но, к собственному удивлению, мой восторг скоропостижно скончался; на смену сначала заступила слабая обида, а после – глухое равнодушие… А дело, в общем-то, вот в чем! Как-то однажды, незадолго до этого дня, мать имела неосторожность обрисовать мне при помощи условного наклонения в языке «способ получения» подарка на день рождения. И это не было, как когда-то, хорошие оценки, поведение или послушание; в «обмене» на кон ставились мои отношения с Володей, точнее, разрыв отношений. Хоть я и знала наверняка, что это лишь словами и останется, но в голове моей засел тот маленький, противный таракан, который, как не вытравливай, при выключении света вылазит из своего укрытия наглейшим образом полакомиться твоей едой. С годами, с опытом позиция родителей стала понятной, а тогда малейшие попытки навязать свое мнение, касаемо вопросов личного характера, а именно – друзей, парней, учебы и увлечений, воспринимались в штыки. Вот и получилось, что такой желанный мобильный телефон моими глазами стал резко видеться именно подкупом, никак иначе, хотя отказываться от него никто и не собирался (еще чего!).