Есть ли жизнь после отбора?
Шрифт:
– До меня тоже не сразу дошло, – кивнула я. – Так вот и пожалеешь, что отец был честнейшим человеком и никому не заделал ребенка.
Бассет зашелся заливистым лаем:
– Вот уж точно.
– И я даже подумала о том, чтобы самой озаботиться этим вопросом, но… Надо было подумать об этом на первом курсе, – я сердито прикусила губу, – сейчас уже поздно.
Мой компаньон тяжело вздохнул:
– Не ляпни этого в присутствии Кристофа.
Сердце предательски сжалось.
– Я не имею в виду выйти замуж. Или лечь с кем-то в
– Все равно лучше промолчи. Боюсь, я не смогу тебе это объяснить, но Кристофу будет очень больно от мысли, что… Ар-р-р, необъяснимо. Хотя… Что бы ты почувствовала, если бы он женился на деве Морей и при этом сохранил бы за собой власть? Если бы герцог Морей оказал бы Кристофу некую помощь в обмен на брак с Лилианой?
Внутренности будто сжала ледяная костистая лапа.
– Мне бы следовало порадоваться.
– Всем бы следовало, смутные времена не несут пользы стране, – согласился Гамильтон. – Но я спросил, что бы почувствовала ты, Вильгельмина. Не леди Фоули-Штоттен, не будущий мастер ледяной стали и не окраинная баронесса.
– Меня бы это убило, – тихо призналась я.
– Вот и твои слова примерно о том же, – подытожил Генерал. – И вот меня мучает вопрос: вы танцуете, танцуете вокруг друг друга, а потом что будет? Как это все будет? Я имею в виду, он – Правитель, ты – последняя в своем роду.
– И об этом я тоже не хочу думать, – криво улыбнулась я. – Потому что и близко не представляю, как это может быть. Идем, ужин стынет.
– Боги с тобой, – поразился бассет, – когда б Ауэтари этакий кошмар бы допустила? Но поспешить все же следует. Моя нежнейшая невеста опасна в гневе. А гневается она всякий раз, когда время приема пищи непозволительно отдаляется. Охладить пластины?
– Нет, до утра остынут сами.
Выйдя на улицу, я попросила Гамильтона запечатать кузню. Просто на всякий случай. Увы, времена наступили такие, что не следует чрезмерно доверять миру.
Жестом попросив Гамильтона подождать, я осторожно потянулась к своей подозрительно затихшей силе и, подчерпнув немного, бросила на себя парочку очищающих заклятий. Затем быстро поправила волосы, бегло огладила одежду и удовлетворенно кивнула: все в порядке.
– Что? – смутившись, спросила я.
Но Гамильтон только головой покачал:
– Ничего, просто сочувствую. Я вот разок встряхнулся, ушами хлопнул – и красавец.
– Встряхнуться и я могу, а вот с ушами – да, проблема, – хихикнула я и толкнула дверь в дом.
– Быть человеком трудно и нудно, – посочувствовал мой компаньон и проскользнул за мной.
Только вот на кухне оказалось пусто. Ну, я могу, конечно, допустить, что мы неприлично опоздали, но где же тогда грязная посуда?!
– Ай, точно, Ауэтари сказала, что сегодня ужинаем в ее покоях, – «вовремя» вспомнил Гамильтон.
У меня тут же возникло страстное желание сбегать наверх и взять одно из «отборных» платьев. Но я смогла задавить в себе этот порыв, чем, признаться, немного возгордилась.
Когда мы вошли к моей песьей матери, она как раз вела светскую беседу с Кристофом. Кристофом, всю левую щеку которого пересекал свеженький рубец.
– Хорошо погулял? – с интересом спросила я.
– Успешно, – чуть плутовато улыбнулся он, – вернулся с цветами и подарками.
– У нас тоже кое-что есть, – вздохнула я.
Но Ауэтари не дала продолжить:
– Все это – после ужина.
Она плавно повела головой, и в центре комнаты появился круглый стол с парящими вокруг него подушками.
– А это для леди змейки? – Я кивнула на очень и очень маленькую подушечку.
– Она не готова показать себя миру, – виновато улыбнулся Кристоф. – Новая расцветка огорчила мою прекрасную компаньонку.
Покосившись на Гамильтона, я столкнулась с его честным заявлением:
– Ничего не скажу, я обещал. Но мне, кстати, понравилось.
– Что ж, всему свое время. – Ауэтари дернула бровью, и маленькая подушечка исчезла. – Прошу к столу.
Едва лишь мы уселись, как перед каждым появилось по большой тарелке, в которой в густом наваристом бульоне находилось по огромной косточке, из центра которой торчало по серебряной ложечке.
На лице Кристофа отразилось тщательно сдерживаемое недоумение и легкая паника, так что я поспешила показать ему, что это вполне съедобно.
– Как всегда, изумительно, – похвалила я Ауэтари, доставая ложечкой содержимое кости.
Сами бассеты для этого использовали серебряные трубочки с чарами тишины – так-то понятно, что в другой ситуации они бы просто разгрызли кости.
– Изумительно, – согласился Кристоф.
Правда, ковырялся он без особого аппетита.
Застольная беседа крутилась вокруг всяких мелочей: Генерал поделился воспоминаниями о том, как они с друзьями, будучи еще только кандидатами на вступление в ряды армейских чинов, прорыли лаз из своей казармы до полковой кухни.
– После ревизии был найден тоннель, – Генерал хмыкнул, – а мы на несколько месяцев отправились к подножию Луань – рыхлить землю. С тех пор у меня больше нет тяги к копанию в земле.
Ауэтари зафыркала:
– То есть канаву до походного логова маршала Рейнарда не вы вырыли? Мерзавца залило грязной водой по самую маковку.
– Это потому что вырыта была не просто канава, – приосанился Гамильтон, – а подобие канала с плотиной! За это нам пришлось дорого расплатиться, но удовольствие того стоило.
Мы с Кристофом посмеивались и уплетали адаптированные песьи блюда. Я, если честно, предпочитала чуть запеченные овощи: Ауэтари они удавались особенно хорошо.
– А вот теперь можно и чай, и дела, – проворчала моя песья мать, когда опустевшие тарелки исчезли и в центре стола появились исходящие парком чашки.