Естественное убийство – 2. Подозреваемые
Шрифт:
Северный нажал «ответить»:
Здравствуй, Алёна.
«– Так тебе и разрешат держать в камере примус!» [22]
Юная-преюная славянка существует на самом деле. И она – очень забавное существо. Ей восемь лет.
Не буду тебе звонить. Дождусь спальни.
Я пришёл ночевать. На дачу. И позволил себе всё отключить. Точнее – от всего отключиться, прости. Ночь я провёл, намывая и вычёсывая однояйцевую тварь, явившуюся ко мне из сумрака. Ему точно не надо ничего удлинять, хотя у него крипторхизм. Не смог отказать в усыновлении, хотя трижды пытался. Теперь у него есть паспорт. В паспорте нет имени. Имя для него должна придумать ты. Пока это просто собака.
Детские рисунки – это очень интересно. Некоторые взрослые в детских рисунках пытаются разыскать стигмы увеличения собственного пениса. Или стигмы пениса как такового.
В начале своего трудового пути я освидетельствовал гражданина, паспорт которого утверждал, что зовут его Капитал Эммануилович Вайншток. В исковом заявлении Капитала Эммануиловича Вайнштока утверждалось, что его соседка по коммунальной квартире, Октябрина Генриховна Незабудько нанесла ему, цитирую: «тяжёлые ранения сковородой, несовместимые с социалистическим образом жизни». А ты говоришь – Эразм… Пусть нахабничает, предлагая увеличить, лишь бы не наносил.
Мне кажется, что мы давно женаты. И у нас уже есть собака.
Я купил тебе кольцо.
Привет старому-нестарому еврею. Мне нравятся плюшевозадые старые львы с потёртыми шрамами на конъюнктивитных мордах. Есть в них что-то величественное. Эдакое отрицательно отрицающее.
Целую.
22
Илья Ильф, Евгений Петров. «Двенадцать стульев». Северный и Соловецкая забавляются, перекидывая друг другу шары из диалога Кислярского с женой его, Генриеттой:
– Может быть, я не приду ночевать, – сказал Кислярский, – тогда ты завтра приходи с передачей. Только, пожалуйста, не приноси вареников. Что мне за удовольствие есть холодные вареники?
– Может быть, возьмёшь с собой примус?
– Так тебе и разрешат держать в камере примус!..
Пока Северный общался с лэптопом, безымянная некондиционная тварь изжевала его кроссовку. За что была нещадно выпорота останками кроссовки по морде. Визжала она вполне в духе товарки из старого доброго кино под названием «Нечто» [23] .
– Дэщо ты и есть Дэщо [24] . И хватит тут из себя изображать! – кричал на пса Всеволод Алексеевич. – Актёришко из тебя никудышный! Беспризорник хренов! Подбирай вас после этого! Ещё что сожрёшь – выкину на улицу! Понял?
23
Фильм Джона Карпентера, 1982.
24
Собственно, именно так переводится на украинский язык слово «нечто». Странный у Северного юмор, но автор не вправе оспаривать.
Лохматый саквояж забился в дальний угол и лежал там долго-долго. Когда Северный уже улёгся спать, «беспризорник» подполз к нему и жалобно заскулил.
– Ох, доля моя сиротская! – взвыл из полусна Северный. – Идём, бесовское отродье! До утра, что ли, потерпеть нельзя?
Вся несчастная пёсья морда утверждала, что до утра терпеть никак нельзя.
Место для «больших дел» безымянное четвероногое искало не меньше получаса.
– Даже бездомного кобеля я подобрал себе жутко капризного! – бормотал Северный в московскую ночь.
Глава пятнадцатая
После обычного своего утреннего ритуала, к коему теперь добавилась опция «выгуляй собаку», Северный отправился на службу и добросовестно трудился до самого обеда. «Колодезный» труп был признан насильственным. У прокуратуры прибавилось дел, а у Северного – бумажной и присутственной работы. Куда же бедному судмедэксперту без следствий и судов? Увы, не запрёшься в уютном подвале с ретортами.
После обеда он заехал за юной своей подругой Анной Сергеевной Толоконниковой.
– Сейчас мы с тобой вместе кое-куда отправимся, – сказал он ей, галантно усаживая на заднее сиденье «Дефендера». Она очень хотела восседать спереди, и Всеволоду Алексеевичу пришлось объяснять юной даме, что она ещё не достигла возраста, позволяющего ей разъезжать рядом с извозчиком. И заодно, что леди не пристало, никогда-никогда не пристало, рядом с этим самым извозчиком разъезжать! Потому что это опасно… Он пустился в пространные разглагольствования, а Аня смотрела ему в рот, широко распахнув свои голубые глазёнки. Кажется, ей было абсолютно всё равно, что он там говорит, лишь бы и дальше за руку держал.
– Так! – прервался Северный, немного смутившись. – Кажется, я слишком разговорился. В общем, мы с тобой отправляемся как бы на задание.
– Класс!! – восторженно взвизгнула девочка. – Как в «Докторе Хаусе», да? Мы идём обыскивать квартиру больного, да?!
– Дитя, ты явно отравлена этим сериалом. Твоя бабушка уже имеет право запихивать в себя всё, что угодно. Но ты, как пусть и маленькая, но умная девочка, должна понимать, что ты есть не только то, что ты ешь, но ещё и то, что ты читаешь, что ты слушаешь и что ты смотришь!.. Кстати, – Северный прищурился, – за что тебе нравится «Доктор Хаус»?
– За то, что он никогда не врёт!
– Ну да… Так даже ещё лучше. Ей нравится не «Доктор Хаус», а доктор Хаус, – пробормотал себе под нос Северный. – Да он только и делает, что постоянно врёт! – нарочито возмущённо ответил он своей малолетней подружке.
– Не-е-е! – лукаво посмотрела Анечка Толоконникова на Северного. – Он не врёт, а обманывает!
– А в чём разница?
– Ну, понимаешь, когда люди врут – они врут. А когда люди обманывают – это иногда для пользы правды, – ответила ему девочка с интонациями воспитательницы, втолковывающей что-то очевидное неразумному малышу.
– Ты – гений, Анна Сергеевна. И вот сейчас мы с тобой должны будем кое-кого обмануть для пользы правды. Ты готова?
Анечка утвердительно кивнула, подкрепив кивок уверенным «да!».
– Тогда поехали! – Северный застегнул на Анне Сергеевне ремень безопасности и захлопнул дверцу.
Ах, дети-дети… Невинные дети, коими иногда так легко манипулировать! Северный успокоил свою слегка занывшую совесть тем, что для Ани Толоконниковой их небольшой обман для пользы правды – интересное приключение. И всё лучше, чем в экран неотрывно смотреть, пока бабушка «по почте переводит», мама переводит в Париже, а папа ничего и никому не переводит, лёжа на диване.
Впрочем, манипулировать плохо не только детьми, но и взрослыми. Но что делать, если манипуляция иногда просто необходима. Исключительно «для пользы правды».
Поздно вечером Северный прибыл домой. Прямо у порога его ждала аккуратная кучка. Всеволод Алексеевич крикнул:
– Эй, лохматый саквояж!.. Безымянный терьер!.. Некондиционный беспризорник!.. Вылазь, гнида. Репрессий не будет, обещаю!
Пёс виновато заюлил по коридору. И кто всё-таки выдумал, что собаки не понимают слов?
– Да ну, ладно тебе. Что я, изверг? Понимаю, тебе всего полгодика. Набитое брюхо к доводам рассудка глухо. Особенно если рассудок не такой уж и сократовский. Где-нибудь есть лужа?.. Ладно, всё равно пошли гулять. Вот скажи, терьер, оно мне было надо? Жил себе, не тужил… Будем считать, что ты – ещё один не самый плохой повод пройтись пешком лишний раз. В дополнение к утренним пробежкам. Собака – это профилактика гиподинамии.
Пёс подлабузничал, заглядывал в глаза и всяко прочее демонстрировал свою любовь к хозяину.