Естественное убийство – 2. Подозреваемые
Шрифт:
– Что-то ещё сотворил? – Северный подозрительно прищурился. – Ладно, пошли… Сперва погуляем, а потом буду убивать. Если я тебя буду убивать до прогулки, ты мне все мои хоромы зассышь.
Убивать было за что. Пёс погрыз корешок третьего тома Кастанеды. «Искусство сновидения. Активная сторона бесконечности. Колесо времени». Разъярившийся судмедэксперт от души треснул незадачливого любителя бумажных книг по морде. Тот взвыл так, что, казалось, слышно было на всю Москву. Он одновременно заплакал, заскулил, застонал, зарыдал и затявкал.
– Господи
Пса мухой сдуло в его корзинку.
– Хм… Иногда – дурак дураком кажешься. А иногда вроде ничего – соображаешь. К тому же сдаётся мне, я начинаю понимать генез родительской любви к мерзким деткам. В принципе, чем детишки отличаются от щенков? Так же гадят где попало, портят хорошие вещи… Лапы им надо мыть, если не хочешь мыть полы, – осмотрел Северный свою прежде всегда безупречную обитель. – И за проступок детишек не принято убивать, да. Хотя следует вовремя наказывать. Иначе – вседозволенность. Понял, придурок?!
«Придурок» решил, что ему разрешено выйти из корзинки. Чем немедленно воспользовался – и в пару прыжков оказался возле хозяина, молотя хвостом.
– Ну уж нет! Место! Я должен прооперировать покалеченную тобой книгу. Чем тебе Карлос не угодил?..
Едва Северный закончил ремонтные работы, как зазвонил телефон.
– Будет мне сегодня покой? – пробурчал Всеволод Алексеевич, узрев на определителе Сенин номер.
– Северный, я срочно еду к тебе. С ночёвкой! У меня горе! – простонал в трубку Соколов, даже не поприветствовав друга.
– Почему это твоё горе должно у меня ночевать? У меня уже ночует одно горе!
– Алёна же в Калифорнии! Ты что, себе ещё одно горе завёл? В смысле – ещё одну бабу? Ну, ты силён, бродяга!
– Я завёл себе ещё одного мужика. Безмозглого, зато со здоровенным болтом, мало мне тебя было! Что там у тебя ещё стряслось?
– Лично! Лично!!! Это так ужасно… Я – хуёвый отец! Всё, я еду! Я должен напиться, поплакать в жилетку, и ты мне должен рассказать, что делать!
И Сеня бросил трубку, не дав Всеволоду Алексеевичу возможности послать его куда подальше.
– Может, забаррикадируемся? – предложил Северный всё ещё безымянному терьеру.
Тот в ответ лишь завилял хвостом. Морда его выражала одобрение любым действиям хозяина. Любым! Которые он предпринимал, предпринимает и когда бы то ни было предпримет!
– Глядя на тебя, наглая тварь, я подумываю, а надо ли мне жениться? Проблем от собаки ничуть не меньше, чем от женщин. Но ни одна женщина не будет любить так безусловно! Хотя, разумеется, ни одна женщина не пожуёт томик Кастанеды и не нагадит на пол. Наверное…
Безымянный терьер со вздохом распластался по дубовому паркету, растопырив задние ноги.
– Камбала чёртова! – сказал ему Северный и отправился в кухонный отсек. Приготовить что-то вкусное для себя и поставить выварку под пельмени для Сени. – И не вздумай переползать на кухню и попрошайничать! Ты ни кусочка не получишь со стола!
Пёс вздохнул. И ещё вздохнул. И ещё раз вздохнул очень глубоко и надрывно. И медленно начал передвигаться в направлении кухонного отсека. По чуть-чуть. Проползёт – вздохнёт. Проползёт – вздохнёт. Минут через десять он уже лежал невдалеке от Северного и невинно-невинно моргал.
– На! Папа угощает! – Северный дал пёсику баранье рёбрышко. – Ешь аккуратно, на своём коврике! Все полы мне уже заелозил!
Безымянный терьер-выбраковка лёг на свой коврик, трепетно зажал неожиданный кулинарный бонус между двумя передними лапами и принялся его ожесточённо, сосредоточенно грызть, следя за тем, чтобы не выйти за пределы дозволенного. То есть – коврика.
Минут через сорок явился Соколов.
– У всех моих детей внутренний конфликт! – с порога чуть не взвыл Сеня.
– Это нормально, – меланхолично констатировал этот факт его старый друг, помешивая что-то очень с виду красивое и вкусное. – У всех нормальных людей, даже если они дети – внутренний конфликт… Гороховый суп с бараньими рёбрами будешь?
– Нет! Я вообще не могу жрать! Я раздавлен! Весь мой мир рухнул в одночасье, а ты предлагаешь мне чревоугодничать?! – вскричал Семён Петрович. – А пельмени у тебя есть?! – тут же куда спокойнее уточнил он.
– Есть. Ты, Соколов, – праздник, который всегда со мной. Это придаёт смысл существованию моей морозилки. Она всегда забита пельменями. Сам-то я, как ты помнишь, не употребляю в пищу структурно нарушенное замораживанием. Может, сперва аперитив?
– Давай! Всё равно уже.
– Так что там за ужасы с внутренним конфликтом?
– Короче, у всех моих детей не только внутренний конфликт с самими собой, но ещё у всех у них конфликт друг с другом, они не нашли своего места в семье, и всем моим детям кажется, что никто их не любит! – Сеня залпом выпил налитый Северным стакан.
– Теперь по порядку.
– В общем, короче, наслушался я тебя с твоими гипотетическими примерами про то, что Даша нарисует, в случае, если… И решил, типа, что это же, блин, охуенно интересно! Не на, тьфу-тьфу-тьфу, случай «если», а вот это самое – психологическое тестирование! Я сам одно время к психоаналитику ходил, ну, ты в курсе…