Естественное убийство – 2. Подозреваемые
Шрифт:
– Нет! Но она ничего такого и не спросила. – Сеня в ярости размахивал руками. – Эта психологиня посмотрела на Дария, как на особо опасного преступника, улыбнулась ему фальшивой улыбкой и нарисовала вокруг пумы что-то типа забора. И сказала: «Не бойся, Дарий! Она никуда не вырвется и не причинит зла твоей семье!» На что Дарий с воплями «Дура, что ты делаешь!!!» схватился за резинку и начал, как умалишённый, стирать этот забор с рисунка, продолжая кричать: «Пусть бежит, может, у неё всё ещё заживёт! Хватит её мучить! Ты что, не понимаешь?!» – а потом разрыдался и убежал. Дашка, милая, тихая Дашка, ворвалась в кухню, сказала психологине нежным, ласковым голосочком: «Что вы сделали моему братику?! Если ему плохо, я вас больно убью!» – и, схватив табуретку, быстро достала с высоких полок конфеты и умчалась, сказав мне: «Это для Дария!» После чего внёсся Жорыч и пнул психологиню по коленке. И швырнул в неё сахарницу.
– О да! – ехидно резюмировал Северный. – Твоим детям чуждо малейшее представление о взаимопомощи! О сеансе группового рисунка речь, я так понимаю, более не шла?
– Не шла. На основании рисунков индивидуальных психологиня пришла к выводам, что Жорыч – гиперактивен, Даша – аутентична, а Дарий агрессивен, тревожен и даже параноидален. Всем им нужна психологическая помощь, а старшему – так даже психиатрическая. – Сеня скомкал заключение психолога и, положив его в пепельницу, подпалил. – Я не могу это показать Леське. Не могу и не хочу! Я должен это уничтожить! Потому что если я покажу это своей жене, то она сперва отобьёт своей головой со всех стен недоотбитую штукатурку, а потом залечит всех детей насмерть! И ещё… Я не могу сказать это своей жене, потому что я, дурак, сказал этой психологине, что мы только что усыновили… Ну, то есть удочерили. А она мне сказала, что будет требовать повторной экспертизы на предмет целесообразности разрешения нам усыновления… Или что-то такое. Но она сказала, что позвонит куда следует!.. – Сеня вцепился руками в волосы.
– Я так и не понял, Сеня, зачем ты это сделал? Особенно в свете того, что «про куда следует» я тебя предупреждал.
– Ну, мне было интересно… – замялся Соколов.
– А ну, в глаза смотреть, правду говорить!!! – рявкнул на друга Всеволод Александрович.
– Ну, я подумал… Вдруг… Ну, они же ходят в детские садики, в школы, а кругом пе… Сексуальные преступники. Вот! Вдруг мои дети вовлечены… Кем-нибудь, а я не знаю!
– Да-а… Заставь дурака богу молиться – он и его достанет! Ты, Семён Петрович, совсем спятил? Кто может знать лучше тебя, что происходит с твоими детьми?! Разговаривай с ними – и всё будешь знать.
– А вдруг они боятся? Кто-то запугал их?
– Ага. Это прямо сразу бросается в глаза. Пугливый Жорыч с сахарницей наперевес.
– А вдруг я плохой отец? Простыни не меняю!.. – Сеня весь затрясся.
– Ты вообще слышишь, что я тебе говорю, мой маленький почти сорокалетний мальчик?! Ну, не плачь, не плачь, иди, папа Сева ваву поцелует! – Северный шутливо чмокнул Соколова в макушку. – Легче?.. Похоже, параноик у нас не Дарий. Хотя, конечно, ненормальность передаётся по наследству… Кстати! Посиди, – внезапно Северный стал серьёзен. – Посиди, выпей, покури. Мне надо сделать один важный звонок. – И, прихватив телефонную трубку, он вышел на лоджию.
Когда он вернулся, Сеня уже немного пришёл в себя и наворачивал из своего персонального тазика пельмени. Несколько лет назад Северный, предпочитавший куда меньшие порции куда более здоровой и вкусной пищи, купил специально для Соколова эту фаянсовую развесёлую миску.
– Ты правда думаешь, что ничего серьёзного? – заглотив очередную порцию, поднял на него щенячий взгляд Соколов.
– Разумеется. Твои дети любят и вас, и друг друга. А то, что вы все немного безумны, – так то бывает. Главное, чтобы безумие было контролируемое. Но если ты беспокоишься, то можно ещё раз посетить психолога. Но хорошего. Не из серии «Туроператор «Фобос и Деймос» предоставит психолога в детские клубы Египта» и не из центра «Ваша семья – наша забота!», а нормального, хорошего, вдумчивого специалиста. Не выносящего психологические «приговоры» на основании одноразовых рисунков и поверхностно-стандартных тестов.
– Она сказала, что достаточно понаблюдала…
– Так, больше ни слова про ту профаншу, которую ты вызвал на дом. Вот тебе телефон грамотного мужика, – Северный вырвал лист из лежащего на столе блокнота, – он работает в департаменте судебно-психологических экспертиз, сошлёшься на меня – не откажет…
– Ой, зачем же мне судебно-психологическая…
– Затем! Затем, что вызванная тобою на дом «из чистого любопытства» психологиня уже, поди, позвонила «куда следует». А грамотный мужик как раз занимается в том числе психологической экспертизой детско-родительских отношений по делам о месте проживания ребёнка, участии в воспитании, целесообразности усыновления и прочим таким… по предписанию суда! – завершил Северный «страшным» голосом после паузы.
Сеня аж ложку в тазик с пельменями уронил.
– Как так по предписанию суда? Почему по предписанию суда? Я столько бабок вкатал, чтобы процесс усыновления… Тьфу ты!.. удочерения был сильно ускорен! Я хочу эту девочку!!!
– Тсс! Тихо! Не разбрасывайся словосочетанием «Я хочу эту девочку» в наши очередные смутные времена. Забудь про предписание суда. Грамотный мужик грамотно проведёт экспертизу, потому как… – Всеволод Алексеевич сменил тон на деловой, – по договорам с юридическими и гражданскими лицами отдел судебно-психологических экспертиз осуществляет возмездную консультативную деятельность и выполняет несудебные психологические экспертизы. Так понятней? – Он усмехнулся.
– А то! То есть – за бабки.
– За деньги, да… Вот чёрт!
– Ты чего…
– Да так, одну заразную хворь подхватил. Странно, что за годы общения с тобой я не стал материться, как последний забулдыга… У них даже сайт есть, у департамента этого. Отвечают вменяемо, вежливо, быстро.
– Слушай, а рестораторшу освободили, – сказал Сеня Северному, немного помолчав.
– Я в курсе, мать писала. И не освободили, а изменили меру пресечения.
– Чего?
– Мерой пресечения, мой далеко уже не юный друг, в уголовно-процессуальном праве называют принудительную меру, временно ограничивающую права личности и применяемую органами дознания, следователем и судом к обвиняемым. В исключительных случаях – к подозреваемым. При наличии предусмотренных в законе оснований с целью лишить их возможности скрыться от дознания, предварительного следствия и суда, воспрепятствовать установлению истины по делу или продолжить преступную деятельность. А также для обеспечения исполнения приговора. К мерам пресечения относятся: подписка о невыезде; личное поручительство; наблюдение командования воинской части; присмотр за несовершеннолетним подозреваемым или обвиняемым; залог; домашний арест; заключение под стражу. Гражданке Румянцевой Евгении Васильевне изменили меру пресечения. С заключения под стражу на подписку о невыезде… – Северный вздохнул.
– Наблюдение командования воинской части? – недоумённо вопросил Сеня после недолгого молчания.
– Не в её случае, – криво усмехнулся его старший товарищ.
– Так она что, не оправдана?
– Оправдать, Сеня, может лишь суд. Ей предъявлено обвинение. Прости, не могу раскрывать тайну следствия. Иначе люди, помогшие мне эту тайну раскрыть, более никогда и ничьих тайн мне не раскроют. Она, впрочем, как и Егоров, не подозреваемые, а обвиняемые. Иногда всё случается очень быстро. Практически – молниеносно. Как при HELLP-синдроме. С той только разницей, что HELLP-синдром – патология существования белковых тел, а чересчур быстрые обвинения иногда бывают… – Всеволод Алексеевич замолчал.
– Что бывают?!
– Соколов! Я взялся за это вовсе не интересное дело исключительно из долга перед монетным двором США.
– Чего?!
– Ты повторяешься… Ещё наливать? Тебя, помнится, привело ко мне большое личное горе. Ты даже в очередной раз, подозреваю, отпросился у мамы Леси ко мне ночевать, мотивируя это какой-нибудь заботой обо всём озабоченном человечестве. Не мог же ты ей сдать тот факт, что у ваших детишек – куча психологических проблем, и ты подставился, как последний лох, под систему, и так слишком запускающую свои липкие длинные пальцы в частную жизнь добропорядочных обывателей. – Северный посмотрел на своего друга, чуть повернув голову набок.